1 В октябре 1944 года Красная армия дошла до Балтийского моря (между Клайпедой (Мемелем) и Лиепаей (Либавой)) и отрезала военную группировку Норд от Германии. «Курляндский мешок» был замкнут. В мешке оказалось более миллиона человек. Основную силу военной группировки составляли 18 и 16 армия, в которую входили в основном немцы, но рядом с ними стояло также около 15 000 латышей из Waffen-SS, дивизии SS Nordland и Nederland, а также некоторое количество эстонцев.В январе 1945 года военную группировку Nord переименовали в военную группировку Курляндии (Heeresgruppe Kurland). В 1945 году руководство вермахта стало потихоньку, отчасти даже против воли Гитлера, переводить военные части из Курляндии в Германию, чтобы использовать их там, где ситуация была еще более критичной. Так в марте 1945 года из Курляндии были переведены дивизии СС Nordland и Nederland. После капитуляции курляндской военной группировки в советский плен в Курляндии попало около 14 000 человек из латышских 15 и 19 дивизий СС.Lauri Vahtre, Postimees 09.05.2005. [ ↵ ]
2 Автор в своём повествовании использует две системы воинских званий: принятых а вермахте и принятых в войсках СС. Например, унтер-штурмфюрер СС соответствеут званию лейтенанта в вермахте, а гаупт-штурмфюрер – званию капитана. [ ↵ ]
3 Пролетарский район города Риги, где проживало много русских. [ ↵ ]
ДЕТСТВО И МОЛОДОСТЬ
Итак, я родился в 1923 году 7 сентября в Риге в районе под названием Maskavas forštate (Московский форштадт), на улице Маза Палисадес, 8 в квартире 76.
Родился на широкой железной кровати. Когда я немного подрос, то мне нравилось крутить «шарики» на спинке кровати, за что меня ругала бабушка. Мы жили на четвертом этаже доходного дома. Туалет и раковина находились в коридоре. В коридор выходили еще три двери, через которые можно было попасть в другие квартиры, и две, из которых одна вела через парадную на улицу, а другая – во двор. В квартире № 75 жила какая-то русская, которой не было ни видно, ни слышно. В квартире № 74 жили Зультерсы – муж служил кондуктором на железной дороге (очень уважаемая должность в те времена). Зультериене нигде не работала. У них жил еще некто по имени Билис – чем он занимался, этого никто не знал. Зультерс был такой высокий широкоплечий крепкий мужчина, жена его была довольно хорошенькая, а Билис был сильно моложе их. Насколько я помню, Зультериене называли женой двух мужей. В последней квартире в конце коридора жил русский, по фамилии Барановс. Он был учителем в русской школе. Ни он, ни его жена не говорили на латышском. Иx сын Миша, неуклюжий высокий мальчик, умел играть на пианино и говорил по-латышски как латыш. Несколько раз он приглашал меня в гости, там я научился играть на пианино одним пальцем «Dievs, sveti Latviju!» (Боже, благослови Латвию!). Что с ними стало, я не знаю. Зультерс умер, когда мы еще жили на улице Палисадес (к этому времени улица была уже переименована в улицу Калупес), а Зультериене вышла за Билиса.
Одно из моих первых воспоминаний относится к вечеру, когда вдруг очень поздно в дверь постучали, и какая-то тетя принесла какую-то бумагу. Потом я узнал, что это была телеграмма. Бабушка первой ее прочла, вскрикнула и упала на пол, моя мама тоже заплакала, как и средняя дочь Амалия. Я тоже заплакал, не зная, из-за чего. Намного позже я узнал, что в телеграмме сообщалось о смерти Эмилии (младшей дочери). Она работала летом служанкой на хуторе и утонула в озере.
Когда я стал немного старше, мне нравилось разглядывать из окна поезда, которые почти беспрерывно проезжали мимо нашего дома как днем, так и ночью. Поскольку мы жили недалеко от железной дороги, то около нашего дома пролегало около 12 или больше путей. Странно, но почему-то эти поезда нам совершенно не мешали.