Перестройка церкви в Иваново-Вознесенске и явилась случаем редким. Выстроенное в середине XIX в. огромное, но тесное это здание было очень плохой архитектуры: прямоугольник с высокими гладкими стенами, огромные восьмигранные трибуны глав, своды подперты внутри массивными квадратными столбами, <превратив все внутреннее пространство в какую-то чашу. Новое здание было бы выстроить интереснее, но не согласились прихожане, и решена была только перестройка, с условием дать внутри простор, оставив всю наружную архитектуру, прибавив только переднюю часть для вестибюля и хор. Я выкинул тяжелые кирпичные своды и все столбы, а под массивные кирпичные трибуны шести глав подвел железные фермы и к ним подвесил легкий парусный свод. Свод был устроен железобетонный и подвешен системой шарниров во избежание деформаций>[393].

Церковь Воздвижения Креста Господня. Фото 1925 г.

Церковь я переделал в большое помещение, светлое, высокое, с хорошей акустикой.

Но мои конструктивные новшества озадачили губернского инженера Сальмановича, боявшегося на свою ответственность разрешить такую конструкцию. Пришлось съездить в Петербург, в Строительный комитет Министерства внутренних дел[394] – высшую инстанцию по важнейшим вопросам строительства. Там убедились в полной возможности предложенной мною системы, и губернскому владимирскому инженеру оставалось лишь проверить технические расчеты.

Простора для решения декоративных задач в этой перестройке не было, [я] отвел душу, только дав рисунки росписи сводов и стен, где орнамент и тематические сюжеты рисовал в духе ярославских росписей XVII в., <где ярким образцом, глубоко художественным, остаются церкви в Ярославле: Иоанна Предтечи в Толчкове, в Коровниках и ц[ерковь] Ильи Пророка>[395].

Шуя. Крестовоздвиженская церковь. Открытка конца XIX в.

По делам этих построек приходилось быть во Владимире. Интересный происходил там разговор церковного старосты и главного жертвователя с секретарем консистории[396], носившим фамилию Переборов, оправдывающую его манеру ведения дел.

– Так как же, Степан Кузьмич, насчет нашего дельца? – вопрошал староста.

– Да вот, как уже благоугодно будет его преосвященству с резолюцией.

– А скоро ли?

– А от вас зависит. – Переборов приподнял брови и смотрел в сторону.

– Да за нами дело не остановится, мы всегда готовы, понимаем, что хлопот вам много доставляем.

– Да ведь «понятия-то» я вашего еще не вижу.

Тогда староста спокойно лезет в бумажник и передает «понятие». Переборов также спокойно берет пачку кредиток, пересчитывает и, не торопясь, говорит, что тут маловато.

Шуя. Ковровская улица. Открытка конца XIX в.

– А остальная половина при получении резолюции, – поясняет староста.

– Переночуйте в гостинице, а завтра я туда Вам и принесу резолюцию так часиков в одиннадцать.

В длинном корпусе Владимирского губернского правления затхлость долголетняя. Те же коридоры, столы, желтые шкафы с делами, что и при Герцене[397] были, только люди были иные, но много оставалось их со старыми повадками.

Губернский инженер терпеливо, от нечего делать проверял мои расчеты и сметы железных перекрытий, долго продержал меня во Владимире, наконец, согласился, что введенная конструкция, хотя и новая, но правильная и одобрил ее. Тихий городок Владимир на высоком берегу Клязьмы окутан был особой сонливостью и безлюдьем. Два древних собора XII в., настоящие перлы русского зодчества, украшенные неразгаданной еще наивной скульптурой, напоминающей старороманские барельефы