Само собой, избранная подавляющим большинством голосов ответственной гражданкой за порядок в доме Мария Павловна была не из робкого десятка. Она решительным жестом поправила волосы на голове, выпрямилась бронзовой «Крестьянкой» в поле, прямодушно надоумила чрезмерно обеспокоенных товарок у двери:

– Девоньки, мы пойдём другим путём. Проведём общее собрание жильцов, дабы выкинуть поносного либерала вон. Вкупе с его творческими поделками! Народ нас поддержит – давеча мужики эту гниду на гаражную крышу с удовольствием закинули.

Страшилка произвела на соседа реалистическое впечатление. Максим Семёнович бросился к подоконнику, прикрыл глыбообразным телом свои хрупкие творения. Внезапно с пола раздался изматывающий душу вой грамотейки Ирины Сидоровны:

– Как же я? Буде бульдог бешеной собакой, мне же конец!

– Ага! – неуёмно взбеленилась на досуге изучавшая физиологию разных тварей Софья Марковна с порога. – Мы его за членовредительство привлечём. Тут уж художественная общественность заткнётся. Французского бульдога усыпим, хозяина сдадим на органы. Шучу!

Зря, конечно, учёная дама грубо надругалась над светлыми чувствами владельца Либерала. Как только кумушки удалились, мужчина в предрассветной дымке уже бежал в полицию с заявлением об угрозе убийством лично ему и короткошёрстному питомцу. Впрочем, через два часа жалобная челобитная была им отозвана – покусанная книгочея Ирина Сидоровна пригрозила вчинить соседу иск за нанесенные псом увечья. К огорчению доносчика, и его ябеднические происки не отвратили Марию Павловну от проведения общего собрания жильцов дома. Напротив, придали большей решимости.

Весеннее пробуждение на следующий день выдалось редкостное. Небесное ярило спозаранок светило так ярко, будто вознамерилось разогнать свинцовые тучи в сердцах мыслящих приматов. Вся окрылённая живность городка Тщета верещала, гомонила, прыгала с ветки на ветку в невообразимом экстазе. На детские площадки во дворах однотипных построек выкатились шарами ребятишки в любовном окружении предков. Атмосфера окончательного пробуждения от зимней летаргии накрыла каменное стойбище людей кисейным покрывалом лучезарных ожиданий. И только вокруг дома на улице Красных комиссаров царило пасмурное уныние. Борьба за лучшее общежитие Партизанского района напоролась на современное искусство подобно кабану на сучок в поваленном ураганом дубе. Дамская общественность взялась за дело с остервенением, дабы пресечь в корне топорные поползновения соседа на древо истинного духа.

Высыпавшие горохом во двор обитатели дома запаслись раскладными стульями, шумно расселись амфитеатром вокруг стола с высившейся за ним Марией Павловной. Тут же примостились секретарём собрания Ирина Сидоровна, да сочувствующий по политическим мотивам женской прослойке населения Игнат Васильевич председателем. Завидное единение пенсионеров было внезапно прервано появившейся под ручку с Максимом Семёновичем заведующей отделом культуры мэрии. Одетая в розовый брючный костюм Генриетта Львовна выглядела чайной розой среди блеклых полевых цветов из престарелых тёток. Истасканные временем мужики увидели барышню возникшим из заморских далей дивным видением в облаке белоснежных прядей. Поборник фекального искусства внутренне торжествовал, заранее празднуя победу над закостенелыми в своём невежестве дикарями. Но не на тех нарвался!

– Вы, мадам, с чем пожаловали? – издала вибрирующий свист чёрным коршуном Мария Павловна, вызывающе встряхнула устроенными скирдой соломы волосами. – Мы вас не приглашали.

Польщённая визитом чиновницы честная публика глухо зароптала в знак неодобрения возможного изгнания высокопоставленной гостьи. Кокетливо улыбаясь, художественная во всех отношениях прелестница опустилась на любезно предоставленный кем-то стул и мелодично пропела лесным жаворонком: