– Надюша, ну что же ты, как предала? – целовал я её глаза, ведя всё по той же Сапёрной и не обращая внимание на прохожих. – Ты же мне не давала зароков. И я с тебя слова не брал. Ну всё же естественно – это жизнь, и это когда-то должно было случиться. Раз уж у нас не случилось…

Тут она разревелась. Видимо, где-то на донце души она всё же дала этот самый зарок, просто мне не сказала. И теперь ей было от этого особенно больно.

Мы расстались не как обычно, не дома у них, а за целый квартал. Она уходила понуро.

А через месяц примерно, если не полтора, уже наступило лето, заявилась в редакцию чуть ли не утром, вся какая-то пришибленная, перепуганная, и пробыла у меня и со мной, под любыми предлогами, едва не весь день. Мы обедали вместе с Савельевым в ресторане гостиницы «Россия», где комплексные обеды, когда ещё их не звали бизнес-ланчами, стоили всего три рубля. Затем ездили вместе в ОДО по делам, а потом посидели с часок под чинарами в Сквере – как вроде не я и она, а – мы. Надя слегка ожила, читала на память какие-то мои стихи наших студенческих лет, которых я сам уж не помнил, дразнила, что вот это писалось не ей и вот это. Я чуточку млел, разумеется, но сознавал, что всё это ох неспроста, что она словно опасно склонилась над омутом, искушая судьбу. И как в воду глядел.

На следующий день у них с Юрой была свадьба. А там уж она родила ему прелестного, как потом говорили, кто видел, мальчоночку Валерьяна.

Но от меня никуда не делась. Знаете, как её фамилия по грузинскому мужу? Джабидзе. Оцените чувство юмора судьбы.

… – А мы уже пришли! – с порога весело сказалась Лена. – Дедуля, давай нам скорее ужинать, а то мы сильно голодные!

Вовчик влетел на кухню и взобрался к деду на колени, закрыв лицо обеими ладошками и как бы отгораживаясь от меня. Мы виделись редко, в его понимании – в разных эпохах, и он, как герой «Дня сурка», каждый раз знакомился со мной заново.

Андрей, как все восточные мужчины, готовил прекрасно и сам, и спустя короткое время Вовчик уже уминал нежное пюре с размятой в нём тёплой котлеткой. Я погладил его по головке и собрался домой. Андрей вопросительно поднял над столом бутылку недопитого коньяка – мол, на посошок? Но я отрицательно помотал головой, пьяный нахлынувшими воспоминаниями и пошёл обуваться.

И тут из гостиной вышла Лена. В руках у неё был чек – явно из мужниной «коллекции».

– Ребята, вы можете мне объяснить, что это?

Андрей взял чек и поднял на неё глаза:

– Не видно разве – мой список покупок на завтра: прикинул, пока помнил.

– Нет, ты его переверни!

– Зачем?!

– Хочу проверить, я одна сошла с ума или нет.

Он усмехнулся, однако перевернул. Потёр нос.

– Ну, старый чек…

– Да, старый, – кивнула Лена. – А дата?

Я сбросил кроссовки питерской фабрики спортивной обуви «Динамо», ибо хожу исключительно в них, раз в два года меняя сносившиеся, и тоже склонился над бумажкой, задевая щекой Андрея.

На чеке значилось: дата покупки – 20 августа 2072 года.

На другой день с утра, а проснулся я рано, я думал, отчего нельзя оживить фотографии. Нет, я знаю, конечно, причину – это записи света, который давно отсветил на Земле и сейчас мчится куда-нибудь в нашей галактике дальше. Но всё-таки – почему?

У меня был знакомый по молодости, почти даже друг, который вот так же не мог понять, как письма попадают из почтового ящика к адресату. Он был весьма образованный человек – а не мог.

Наше знание не есть основа для понимания. Если бы всё было так просто, мы бы многое уже поняли. И может быть перестали бы жить. А так вот живём себе, ибо человечество, при всём его знании, бестолково – и только это, похоже, и держит его на Земле.