Несколько секунд я выглядывал напарника по группе, раньше меня свернувшего за угол казармы. Потом услышал шипение со всех сторон, и земля разверзлась… Из каждой норы хлынули твари. Некоторые совсем черные и большие, некоторые в частях одежды, раздались редкие выстрелы оставшихся в живых агентов, и мой мозг не выдержал. Я побежал, бросив оружие.
Я не трус, я не боюсь умереть в бою, не боюсь умереть от ран, но я не мог видеть, как полулюди-полуящерицы рвали моих товарищей на части. Последнее, что я помню – это Халфмана, забравшегося на крышу и стрелявшего из его любимого "штурмгевера". Он прожил ровно до перезарядки магазина, когда на него обрушились несколько монстров.
Стремглав несся я по лесу, не разбирая дороги… Не помню, сколько я бежал. Сознание отметило несколько мощных взрывов позади, видимо кто-то успел заложить взрывчатку и сработали таймеры. Я надеюсь, что взрывы убили много этих тварей. В глазах было темно, а в голове мелькали странные образы, звучали странные слова. Бог-ящер… Но ведь это старославянская легенда… «Уходи и не возвращайся. Расскажи обо мне»… Яркие картины языческих жертвоприношений, задолго до пришествия Христа на землю. Миссионеры, беспощадно истреблявшие людей-ящеров. О нет, они не забыли причиненного зла и вернутся, когда придет время… и это время близко…
Когда я выбежал на дорогу, наткнулся на грузовик с военными. И я счёл за счастье сдаться в плен.
Я, военнопленный Густав фон Краузевиц, прошу, заклинаю советское командование принять меры по уничтожению всех этих тварей, пока не поздно. Ещё не поздно. Они хитры и изворотливы и они будут вскоре среди нас. Я знаю. Я видел».
16 июля 1943 г.
– Занимательный документ, Игорь… – процедил подполковник. – Вот только вам не кажется, что все это – бред спятившего с ума военнопленного?
– Виктор Степанович, это не фантазии. Вот документы умершего Краузевица – рваные раны на боку и спине, заражение неизвестными токсинами – умер через два месяца после составления документа, – Рязанцев стал пунцовым от оказываемого недоверия. – И как вы объясните, что одиннадцать лет назад именно вы поставили подпись в приказе на отправку исчезнувшей экспедиции в место, указанное немецким военнопленным?
– Выпейте воды, Игорь, – голос начальника стал металлическим, он пододвинул прозрачный графин молодому офицеру, – выпейте и успокойтесь. Зайдите ко мне завтра утром, и мы поговорим на эту тему.
Рязанцев одним махом выпил половину графина и, хлопнув дверью, вылетел из кабинета, не забрав документы. Через два десятка шагов ему стало нечем дышать, закружилась голова, он рухнул возле лестницы, кровь захлестывала его горло.
Виктор Степанович, улыбаясь, подошел к окну и распахнул его, сняв свои неизменные очки. В солнечном свете хищно сверкнули желтые змеиные глаза. Он довольно усмехнулся, услышав тонким слухом грохот упавшего в конце коридора бездыханного тела Рязанцева, подошел к столу и убрал в нижний ящик в который раз некстати всплывавшее дело покойного оберлейтенанта.
Сенькин брод
В Записи Разрядной книги о “береговой службе” и отражении нашествия крымских татар в 1572 г. прямо пишется «А как крымской царь приходил, и на Сенкине перевозе стояли по сю сторону Оки двести человек детей боярских. И Теребердей мурза с нагайскими тотары пришол на Сенкин перевоз в ночи и тех детей боярских розогнали и розгромили и плетени ис подкопов выняли да перешли на сю сторону Оки реки».
– Идут, князь! Татары! – всадник круто осадил коня возле человека внушительного роста, в дорогом пластинчатом доспехе. – Много, тысяч двадцать, может тридцать.