Знакомое сравнение – ранец за спиной…

У меня частенько бывает так: делаю что-то и как будто это уже было в моей жизни.

На сей раз кобылица с мраморными коленями не даёт мне оголить мои геракловы мощи, сообщает: массаж после новых рентгеновских снимков состоится в её кабинете. Когда? Часа через два. Я покорно киваю, поспешно заправляя рубаху в спортивные штаны, которые, кстати, подарил мне олимпийский чемпион, чудесный атлет, красавец. Ирония судьбы…

Осенний вечер занавесил окно непроницаемой чароитовой шторой. По карнизу мелкой дробью застучал дождь. Думал, уж не придёт никто больше. Ан нет! Бесшумно, без обычного дверного скрипа в комнате возникает Дюймовочка.

– Привет! – Она вопросительно смотрит на меня.

Я деловито, как в своём кабинете:

– Проходи, садись.

Она пристраивается на краешке стула, достаёт гостинцы. На её узеньких плечиках большой белый халат, который то и дело спадает. Когда она заканчивает со свёртками и застёгивает «молнию» спортивной сумки, халат окончательно падает, но она этого не замечает. Под тонкой чёрной футболкой шевелятся две остренькие ежиные мордочки. Две мордочки без намордничков. Что ж, лифчики нынче у молодёжи не в моде.

Я вяло спрашиваю: как дела? Она живо, в лицах, рассказывает.

– Сперва обиделась, – говорит она, переводя разговор на дела наши с ней личные. – Ищу тебя – нет. – Это она о той злополучной ночи. – Туда бегу, сюда – нет. Неужели так безжалостно обманул?

– Ты подумала так?

– Да… Пока не узнала, что тебя забрали.

– Кто тебе сказал?

– Об этом все знают.

– И Пузо?

– И Пузо. Мне кажется, может быть, зря мы с ним воюем. Не так, оказывается, страшен чёрт…

– Не страшен, а противен. Хотя, возможно, напрасно ты швыряла пепельницей в окно?

– Нет, не напрасно. Я дала понять, кто я такая. И он понял. Женщину уважают настолько, насколько она сама уважает себя.

– Уважают?

– Понимай слово шире. Все вы, мужики, в конечном счёте, одинаковые. Любите, когда вам в рот смотрят. Вот и наглеете. А стоит отпор дать, показать, что и ты, женщина, личность, так сразу на задние лапки встаёте и хвостом виляете. Пузо не исключение.

– Всё забываю спросить, – говорю я, – откуда ещё тогда, когда мы со Штабс-Капитаном после моего санатория «летали», ты узнала, что Пузо займёт жёлтое кресло на третьем этаже?

– Он сам сказал, по секрету, – невозмутимо отвечает она.

– Уже тогда вы имели свои секреты?

– А ты ревнуешь?

– Нет, просто… И всё же?

– Мне кажется, он хотел просто похвастать.

– И когда же это он успел?

– Спать меньше надо.

– ???

– «Когда, когда»… – передразнивает она. – Когда ты у Штабс-Капитана оставил меня с ним, а сам ушёл в другую комнату и спать завалился.

– Хватит о нём.

– Он сюда к тебе собирается. Навестить.

– Нечего делать.

– Кстати, он оклады всем повысил.

– Плевать. Скажи, ты любишь меня?

– С чего это вдруг тебе стало интересно? – Она убирает со лба непослушную прядь, возвращает халат на плечи.

Я настаиваю:

– Ответь.

Молчит. Глаза опущены. На мгновение поднимает их на беспросветное, фиолетовое окно и вновь опускает:

– Да.

– Да, когда клещами из тебя. А сама нет, ни за что не скажет.

– Зато в письмах писала.

– Было, – соглашаюсь я.

– А ты отмалчивался.

– …

– Встречаться негде было, а к себе из-за какого-то студента-квартиранта не приглашал. А пригласил, так поскорее в милицию сдался.

Я вновь согласно киваю. Встаю с койки, обнимаю её. У неё влажные от дождя волосы. Они пахнут осенью и мелиссой. Я трогаю носики её зверьков, заставляю их нервно подрагивать под футболкой.

Она переводит дыхание и произносит:

– Не надо.

Я знаю, это означает надо, я так соскучилась по тебе, а ты ведёшь себя как мальчишка, то притянешь, то оттолкнёшь. И жди потом, когда опять вспомнишь… но я ведь не трава под ногами.