Егерь Сергей насадил лягушку на крючок, Матвей забросил спиннинг и вновь задумался.

Почему всё это происходит прямо сейчас? Куда делась стабильность? Почему мы который год живем в ощущении постоянного ожидания какого-то нового грядущего звездеца? И тут еще этот астероид, Вселенная взбунтовалась? Или мы окончательно сошли с ума в погоне за новыми впечатлениями? Люди в своем подавляющем большинстве гонятся за быстрым дофамином – все хотят всего и сразу: лайки, признания, похвалы, денег и умиротворяющего спокойствия в паутине противоречий собственного эгоизма. Самовыражение стало принимать катастрофически уродливые формы в совокупности с психологическими проблемами, которые усугубляет и растворяет в себе быстро изменяющаяся реальность, а коммерческая выгода, улавливая, но не обдумывая тенденции, закрепляет новые потребности как данность, крутость, ценность. Главной же целью более-менее думающего человека становится удержание хрупкого равновесия собственного сознания и попытки окончательно не сойти с ума.

Матвей любил рассуждать о высоких материях и, более того, иногда он даже задумывался стать писателем. Кто такой писатель? Он неоднократно задавал себе этот вопрос. Лично он видел в писательстве интеллектуально-гуманитарную миссию, на реализации которой Матвей не стремился заработать денег (хотя и они бы не помешали, чтобы только на этой деятельности и можно было бы сосредоточиться), а хотел донести в первую очередь свои смыслы, что человечество, как вид, движется явно куда-то не туда. Хороший писатель, рассуждал Матвей, должен очень чутко чувствовать нерв времени. Писатель в силу ума, интуиции, эмпатии, саморефлексии чувствует неуловимые изменения действительности, как материю. Он создает сложные текстовые конструкции в попытках зашить в форму содержание не только и не столько, чтобы захватить воображение читателя, а направить его сознание в конструктивное и созидательное русло. Но писатель при этом не провидец. Возьмем, например, Олдоса Хаксли, который написал во многом провидческую антиутопию «О, дивный новый мир». Как это у него получилось? Всё просто: отец писателя Томас Генри Хаксли был известным зоологом своего времени и ярым защитником теории эволюции Чарльза Дарвина. Соответственно, Олдоса Хаксли с самых ранних лет в его доме окружали умнейшие люди своей эпохи, обсуждавшие самые насущные проблемы, чему он наверняка был не только свидетелем, но и активным участником.

Отсюда можно сделать вывод, что писатель – это не провидец, а исследователь и ученый. Писатель – это внутренняя работа над собой. Это тяжелый дар – обдумывать и не находить покоя, в этом его радость жизни в случае успеха и решающая победа над временем – искать и находить смысл там, где все остальные видят только боль и хаос. А сколько на этом банально сгорело? Взять хотя бы Михаила Булгакова с его романом «Мастер и Маргарита». Или Франца Кафку, чьи романы после смерти автора издал его лучший друг Макс Брод, в то время как сам Кафка просил их сжечь.

Как понять, что ты, возможно, писатель? Однажды, мучаясь этим вопросом, Матвей случайно наткнулся на интервью каналу BBC от 1977 года Джона Фаулза, выдающегося английского писателя-постмодерниста двадцатого столетия, автора «Волхва», «Коллекционера», «Женщины французского лейтенанта» и некоторых других произведений. В нем на вопрос, каким образом он понял, что является писателем, Джон Фаулз ответил следующее:

«Если говорить о писателях как об отдельном виде, в них мне, на самом деле, интересна одержимость деятельностью, необходимость продолжать писать. Думаю, это происходит из-за чувства необратимости. В жизни каждого писателя ощущение потери присутствует сильнее, чем у других людей. И я, должно быть, чувствовал это. Думаю, я этого не осознавал до последних десяти-пятнадцати лет. По сути, чтоб понять, надо начать писать романы. Есть в них какое-то движение назад… Попытка вернуться в потерянный мир».