– А как ваш муж? – нам было любопытно. – Что он сказал? Как он отреагировал на балетную пачку?

– Нормально. Новый год отметили и развелись. Не выдержал, сбежал он от моих спонтанных импровизаций. Но это к нашему предмету не имеет отношения!

Предмет, предмет… Черт его знает, какой у нее был предмет, возможно даже, социальная психология. Я, к сожалению, прогуливала ее лекции безбожно, их очень неудобно ставили, то на первую пару в восемь утра, то на последнюю в половине четвертого. Я рано вышла замуж, и у меня уже на четвертом курсе родился маленький ребенок, я между парами летала его кормить, поэтому, естественно, когда я появилась на пороге, Виктория меня не узнала.

Подъезд был светлый, лампочки горели, секунды три она смотрела напряженно, пытаясь вспомнить мое лицо. Сощурилась, спросила:

– Как тебя зовут?

– Соня, – подсказала я.

И она улыбнулась, распахнула объятия:

– Со-о-о-о-оня!

А потом закричала куда-то в глубину квартиры:

– Слободан! Слободан! Иди скорее сюда! Поздоровайся с Сонечкой! Моя студентка приехала!

– Кто? Кто? – послышался мужской охрипший голос.

– Моя студентка! Соня к нам приехала!

В прихожей появился высокий импозантный старикан. Седые кудри, большие светлые глаза, на шее бабочка. Шучу, шучу… Бабочки не было, но мне казалось, что она ему бы очень подошла. Слободан был из того поколения югославов, которые бывают элегантными даже в пижаме. В молодости, то есть примерно в начале шестидесятых годов прошлого века, он никогда не садился в общественном транспорте на свободное место, всегда стоял, чтобы стрелки на брюках не помялись.

– Мой муж! – с гордостью представила его Виктория и тут же начала импровизировать. – Ой, нет, нет, нет… Не муж! Слободан мне не просто муж. Он моя судьба! Мы познакомились случайно, в поезде, а через пару дней решили пожениться!

Я, в общем-то, не удивилась. Ни капли. А что еще ожидать от женщины, которая преподавала спонтанность как главный жизненный принцип? Профессорша и элегантный серб действительно смотрелись счастливой и все еще влюбленной парой, и, несмотря на свой антикварный возраст, они показались мне подозрительно свеженькими.

– Подождите, подождите… – я решила уточнить. – А сколько же вам было лет, когда вы познакомились?

– Мне пятьдесят пять, а Слободану шестьдесят семь, – ответила Виктория.

– Ничего себе! И вам все еще хотелось жениться?

– Ох, милочка моя! Ты понимаешь… И в шестьдесят, и в семьдесят хочется того же, что и в тридцать!

Чего ж тут непонятного… Я с некоторым даже огорчением поняла, что и на пенсии не успокоюсь.

– У нас была срочная свадьба, мы спешили, чтобы не упустить свою судьбу. Через два дня! – повторила Виктория. – Через два дня после встречи он был уже у меня! В шестьдесят семь лет! Мужчина решил и ради женщины переехал в чужую страну. А что сейчас? Да сейчас мужики ради женщины даже улицу перейти стесняются! В другой район проехать ленятся! Вот у меня сосед был. Он из двух девчонок выбрал ту, которая живет поближе, чтоб на свидание не мотаться, чтоб в пробках не стоять.

Да, это верно. В отличие от своих старых преподавателей, от этих романтиков советского поколения, мы, детишки, чья юность выпала на девяностые, в спонтанные порывы не очень верили. А потому что выросли во времена крушений, валилось все: страна, заводы, фабрики, идеи о светлом будущем и мечты о большой и чистой любви, которую можно встретить случайно в дороге. Поэтому и в судьбу мы тоже не верили. Что такое судьба? Это всего лишь оптимальное соотношение желаний и возможностей.

Ну, подумаешь… Встретились они в поезде. И что? Сколько у нас этих встреч происходит на транспорте? Сотня на день, не меньше. Толпы народа, мужчины и женщины регулярно находят друг друга в купе, в самолете, на задних площадках троллейбусов. Многим кажется, что они с первого взгляда готовы полюбить друг друга. Одни начинают изливать душу, другие устраивают дерзкий флирт, третьи вообще запираются в купе. А потом все выходят на своих остановках и только песенки поют: