— Более чем, — лаконично ответила я, вспомнив про указание Муха говорить как можно меньше.

— Но зачем вы закутались в покрывало?

— Мне холодно.

— Но здесь тепло… Вы, наверное, заболели?! Я сейчас позову…

— Стоп! — вытянула я в ее сторону ладонь. — Никого звать не надо. Я в порядке. Выйди, я оденусь. Нет, погоди! Сначала скажи, где моя одежда.

— В шкафу… — заморгала девушка. — Подождите, сейчас я вас одену.

— Вот еще! — фыркнула я. — Я же сказала, что я в порядке. Выйди! Только никого не зови.

— Но… как же?.. — растерялась служанка. — Я вас всегда одеваю…

— Не тупи, — едва слышно проговорил за моей спиной Мух. — Пусть оденет и уйдет.

— Да не нужно меня одевать! — возмутилась я. — Это уже выходит за рамки приличий!

Девчонка приняла это на свой счет, побледнела, и я увидела, как по ее щекам побежали слезы.

— Тьфу ты, — подошла я к ней. — А ну, прекрати реветь. Все хорошо, Ложа.

— Вила, — всхлипнула служанка.

— Все хорошо, Вила, — поправилась я. — Просто с сегодняшнего дня я решила одеваться сама. Считай это моим капризом. Ты тут совершенно ни при чем.

— Но вы же не…

— Все под контролем, — прервала я ее уверенным кивком. — Ступай, займись чем-нибудь другим.

— Тогда я пойду скажу, чтобы накрывали к завтраку. Или вам подать сюда?

— Вот еще! Спальня для сна, а не для еды. Поем как все нормальные люди, на кухне.

— Где?! — снова побледнела служанка.

— В столовой… — услышала я подсказку кэдауса.

— А в самом доме, что, не кормят? — удивившись, обернулась я к нему. — Обязательно куда-то переться? — Но тут в голове будто щелкнуло: столовая — это как раз и есть помещение в доме. И как раз то, где едят. Во всяком случае всякие там графья как раз в них и питались. И поскольку я и сама вроде как из этих самых, то… Короче говоря, я скорчила дурацкую физиономию и захихикала: — Вила, да я пошутила! О, даже в рифму получилось! В общем, все окей, шагай в эту столовку и жди меня там. Я скоро буду.

— Позвоните, если я понадоблюсь, — сказала Вила.

— А где мой телефон? — завертела я головой.

— Кто?.. — заморгала служанка. — Кеддерфливвэккер?.. Вот он, за вами…

— Да не кэдаус, а теле… — начала я, но тут же и замолкла, осознав, что не имею ни малейшего понятия, что означает это слово. И спросила: — Как мне вам позвонить?

— Обычно вы звоните три раза.

— Да но…

Мух дернул меня сзади за подол ночнушки. Вероятно, это значило: молчи, дура! И я промолчала.

Когда служанка вышла, кэдаус набросился на меня с упреками:

— Му-ух!!! Ты все-таки стала нести свою чушь, как я и опасался! Почему не дала себя одеть?! Что за идиотские шутки про завтрак на кухне?! Что, наконец, за похабные словечки?!

— Какие еще похабные?! — возмутилась в свою очередь я.

— Теле… Тьфу! У меня даже язык не поворачивается повторять такое!

— Ну извини, — смутилась я. — Я не знала, что это неприличное слово. Если честно, я вообще не знаю, что это такое.

— Вот и не надо говорить то, чего не знаешь! Вообще-то, такого слова и нет, — слегка понизил тон кэдаус, — просто очень похоже на одно непотребство… Ладно, но почему ты не дала себя одеть?

— Да потому что у меня самой руки есть!

Я подошла к большущему шкафу, распахнула его и уронила челюсть: там висело, наверное, штук пятьдесят платьев. Все они имели различные комбинации расцветок, а вот фасон у всех был примерно одинаковый: юбка до пола, воланы, рюшечки и прочие старомодные прибамбасы. Я достала первое, что подвернулось под руку — голубое с белыми рюшами — отнесла его к кровати, положила, и стала снимать ночнушку. Но вспомнила о кэдаусе:

— Отвернись!

— Зачем?

— А ты что, вуайерист?

— Нет, я кэдаус. Уже и это забыла? — заволновался Мух.