Замуж? Да ладно! Мира Айрон

Шум… Как же достал этот шум в ушах! Лучше бы я спала дальше, зачем опять проснулась?

Делаю очередную попытку открыть глаза. Этих попыток уже было несколько; всякий раз перед глазами всё начинало плыть, потом кружиться, и меня мутило.

На этот раз изображение как будто не плывёт и не двоится. Правда, в глазах резь и «песок», но зато мутить не начинает.

А ещё до меня откуда-то издалека доносятся голоса, но я их хорошо слышу, даже несмотря на шум в ушах.

– Виктор Иванович, я нарушаю все мыслимые и немыслимые правила, впуская вас в реанимацию, – тихо произнёс мужской голос.

Раздался тяжёлый вздох, затем какое-то шуршание, и другой мужской голос, более низкий и густой:

– Надеюсь, это компенсирует ваши моральные страдания и метания?

– Спасибо, Виктор Иванович! – подобострастно ответил первый голос.

Решаю, что для первого раза достаточно, глаза пока можно прикрыть. А заодно послушать, что за странный разговор идёт рядом.

Я уже поняла, что нахожусь в больнице, и примерно поняла, почему. Удивительно то, что я вообще существую, вижу, слышу, могу осторожно шевелить ногами и руками. Правда, конечности затекли, но я совершенно точно чувствую их. Да и боли никакой не ощущаю, помимо головной.

– Сейчас я сделаю вызов, и вы поговорите по видеосвязи с моим сыном, – опять второй голос, низкий и властный. – Арсений хочет знать все подробности о состоянии своей невесты.

Интересно тут у них! Выходит, в этой палате, в реанимации, я нахожусь не одна. Тут есть ещё какая-то невеста.

Вскоре до меня доносится третий мужской голос, чуть искажённый динамиком смартфона и встревоженный, но достаточно приятный.

– Да, папа! Ты в клинике?

– В клинике, сынок. В палате, в которой пока лежит Кира. Пусть тебя не пугает то, что бедняжка в реанимации. Сейчас доктор тебе всё объяснит. Давайте, Геннадий Павлович!

Мне вдруг становится явно не к месту и не ко времени смешно. Я представляю Арсения и Геннадия Павловича как участников репортажа с места событий. Один будто в студии, а второй, так сказать, «в поле».

«Арсений, вы слышите меня?»

«Да, Геннадий, прекрасно слышу».

«Раз, раз… Арсений?»

«Да, Геннадий!»

Что ж, мои язвительность и цинизм при мне, значит, всё не так уж плохо.

– Здравствуйте, Арсений Викторович! – заговорил доктор. – Уже завтра утром мы переведём Киру Андреевну в обычную палату и продолжим наблюдать за её состоянием в течение нескольких дней. Это удивительно, что в такой ситуации девушка получила только сотрясение мозга, но факт остаётся фактом. У вашей невесты очень сильный ангел-хранитель. Иначе как чудом случившееся не назовёшь.

– Я могу увидеть Киру? – голос Арсения Викторовича звучит немного сдавленно, но в то же время, в нём слышится громадное облегчение.

– Да, конечно, сейчас я осторожно подойду к кровати, чтобы не разбудить пациентку.

Что за чёрт? Доктор подошёл к моей кровати и тихо, почти шёпотом, сказал:

– Вот, как видите, Кира Андреевна спит. Она ещё находится под действием лекарств.

В смысле? Какая ещё Кира Андреевна?! Где?

Я полностью в своём уме! И я прекрасно помню, что меня зовут Ирма Яковлевна Гёте. Мне тридцать восемь лет, я живу одна, никаких женихов у меня нет. У меня домашнего животного-то нет, поскольку я постоянно нахожусь в длительных разъездах.

Я доктор геолого-минералогических наук, заведующая кафедрой петрологии и вулканологии.

Когда случилось несчастье, я находилась в экспедиции в Хакасии, изучала Сибирские траппы. Мне нужно было получить образцы горной породы в одном хитром месте, и работала я в полном снаряжении, со страховкой.

Что и по какой причине произошло, я так и не поняла, просто в какой-то момент услышала страшный вопль, на меня обрушилось нечто тяжёлое, и всё…

Виктор Иванович пообещал держать сына в курсе и заверил в том, что «Кира позвонит, как только проснётся и немного придёт в себя».

Потом в палате стало тихо, и я поняла, что Виктор Иванович и Геннадий Павлович удалились. Осторожно приоткрыла глаза. Аллилуйя! По-прежнему ничего не плывёт и не двоится.

Начала осторожно разминать ладони и ступни, потом попыталась согнуть руки в локтях, а ноги – в коленях. Получается! Значит, позвоночник тоже в порядке?! Ну и ну! И вправду чудо!

Я приподнялась на локте, оглядела невыносимо белую и стерильную палату. Никого, кроме меня, в палате не оказалось. Где же Кира?

На тумбочке возле кровати обнаружилась белая, относительно тонкая коробочка. Айфон. Откуда? Я никогда не гналась за статусностью, у меня всегда были гораздо более простые и скромные модели смартфонов.

Приподнялась ещё повыше и вдруг заметила спустившиеся на подушку длинные очень светлые волосы. Потрогала их, потянула и охнула от боли. Может, я всё ещё сплю, и всё это мне снится? Попробовала ущипнуть себя за руку – больно.

И тут только обратила внимание на ярко-красные очень длинные ногти на руках. Кое-как села в кровати и начала оглядывать себя. Происходящее нравилось мне всё меньше, и я уже хотела встать, чтобы найти зеркало, когда двери в палату открылись, и вошла женщина средних лет в медицинской униформе.

– Проснулись, Кира Андреевна? – бойко подскочив ко мне, зачастила незнакомка. – Тихо, тихо! Вставать не нужно, рано пока. Что хочется? Пить? В туалет?

– Где я?! – с силой выдавила я из себя и поняла, что голос мне тоже не принадлежит.

– Как где? В Москве, в клинике …

Ответ незнакомки (я решила, что это медсестра) прозвучал как нечто само собой разумеющееся. Название клиники мне абсолютно ни о чём не говорило, но по тону женщины я поняла, что клиника известная и имеет очень хорошую репутацию.

Потому, видимо, толстосумы и вхожи даже в реанимацию… Ну в этом как раз нет ничего удивительного.

– Можно воды? – мне очень хотелось дать свободу от тисков своему горлу, а ещё я надеялась на то, что вернётся мой голос, собственный, а не чужой.

Даже если этот голос и звучит подобно колокольчику, я хочу обратно свой!

Я залпом осушила стакан воды, принесённый незнакомкой, и пригляделась к её бейджу.

«Алевтина, санитарка», – гласил бейдж.

– Алевтина, – я поморщилась от звука своего нового голоса, но опомнилась и попыталась натянуть на лицо улыбку. – Как давно я здесь?

– Больше суток. С тех пор, как вас доставили из Сибири по санавиации в нашу клинику.

– А что со мной случилось? – осторожно поинтересовалась я.

– Неужели забыла, матушка? – Алевтина прижала ладони к довольно пухлым щекам, а глаза её стали почти круглыми. – Неужели с памятью… того…

– Да, «что-то с памятью моей стало», – согласно закивала я.

– Так это… Наверно, надо доктора позвать…

Я не успела остановить Алевтину, и она нажала какую-то кнопку около двери. Эх! А я хотела попросить, чтобы санитарка помогла мне добраться до зеркала.

Оно находилось в этой же палате, но было расположено у другой стены, по диагонали от меня. Если бы я была уверена в своих силах! Ладно, позже попробую сама дойти. Сейчас нужно пережить беседу с доктором и не загреметь в психушку.

– Добрый день! – раздался от двери уже знакомый мне голос. – Меня зовут Геннадий Павлович, я ваш лечащий врач.

Геннадий Павлович оказался среднего роста худощавым мужчиной с небольшими светлыми глазами и слегка редеющими русыми волосами.

Алевтина что-то прошептала доктору и покинула палату. Геннадий Павлович с интересом посмотрел на меня, поставил стул напротив моей кровати и сел.

– Здравствуйте, – с опозданием ответила я.

– Как вы себя чувствуете?

– Как раз хотела задать вам этот же вопрос, о себе, разумеется, – усмехнулась я. – Доктор, что со мной?

– Неужели и вправду не помните? – нахмурился Геннадий Павлович. – А имя своё помните?

– Конечно! Имя помню. Я…

Я едва не сказала своё настоящее имя, но вовремя поймала себя за язык. Какое-то шестое чувство вопило: «Нельзя! Подожди! Хотя бы пока. Нужно сначала разобраться во всём».

Я вспомнила выписки, которые видела на тумбочке около моей кровати.

– Моя фамилия Панова, зовут меня Кира Андреевна. Я родилась…

Назвав дату рождения, которую видела в выписке, я впервые обрадовалась: не каждый день бывает возможность превратиться из тридцативосьмилетней женщины в девушку двадцати четырёх лет.

– Замечательно, – кивнул Геннадий Павлович. – А имена кого-нибудь из близких вы помните?

– У меня есть жених, – ощущение такое, словно перехожу через топкое болото: одно неверное движение, и… – Его зовут Арсений.

Лицо Геннадия Павловича оставалось бесстрастным, но я увидела, как в его глазах мелькнуло одобрение.

– Отец Арсения, – продолжала я. – Виктор Иванович. Это я помню. К сожалению, я забыла, почему и как оказалась здесь.

– Может, и не к сожалению, – пробормотал Геннадий Павлович.

– Всё настолько плохо? – сердце замерло, а в висках резко застучало.

– Скорее, удивительно, Кира Андреевна. Хотя конкретно для вас – удивительно со знаком плюс. Вы отправились в горы со снаряжением, но что-то пошло не так, хотя это был далеко не первый ваш подъём. Вы сорвались, однако упали не в расщелину, а на небольшой выступ. Женщине, которая в то время работала на данном выступе, повезло гораздо меньше, чем вам. Вы рухнули прямо на неё, и бедняжка сорвалась вниз. Вот так она в какой-то мере спасла вашу жизнь ценою своей.

– Господи, – горло опять сжал спазм. – Получается, я виновата в её гибели? Кто она? У неё наверняка остались родные?