И вот, началось. Просыпалась желчь, словно её преподнесли на золотом блюдце к девушке и сказали: «Выливайте». Настолько гадко это звучало. Дамы не могли успокоиться, продолжая свою гнусную речь. Дарлинг сорвалась с места, роняя свой стул и привлекая к себе внимание. Старухи, шептавшиеся между собой, с укором посмотрели на неё и покачали головами. Похоже все, кто смотрел на неё, делали это с презрением, с желчью.

Девушка побежала прочь из зала, стараясь скрыться от этих глаз, сплетней, мыслей. Она в считанные секунды преодолела мраморную лестницу, считавшуюся жемчужиной замка, и побежала по левому крылу в свою спальню.

Её комната стояла в полумраке. Пока шёл бал, солнце успело уйти за горизонт, давая права луне. Серебристая дорожка плавно касалась большой белой кровати, стоящую под балдахином из прозрачной тюли с голубоватыми узорами.

Письменный стол из слоновой кости, стоящий неподалёку от окон, полностью осветился лунным светом, мерцая.

Дарлинг на ходу снимала с себя мелкие украшения, бросая их к остальным шкатулка, которые Флёр не убрала. Она вылезла из удушающего платья, оставаясь в свободной белой рубахе, и сделала впервые за весь вечер свободный вдох.

Девушка упала поперёк кровати, не удосужившись снять покрывало. Она смотрела на потолок пустыми глазами, мысленно закрывая себя в землю.

Всю жизнь она слышала, как люди превозносили Аврору, говоря о её красоте, таланте и прочих мелочах. В свой же адрес Дарлинг слышала лишь одно: виновница в смерти своей матери.

Когда королева была второй раз беременна, то сильно болела. Беременность истощила её, а роды добили.

Многие придворные делали бы видеть королеву, нежели горе-принцессу. Дарлинг понимала, что не виновата в смерти матери, но под гнетом из года в год уверялась в обратном.

Вот почему она ненавидела балы: они всегда заканчивались бегством принцессы. Дарлинг всегда хотела ответить обидчикам, высказать всё, что думает. Иногда от этого желания покалывало кончики пальцев. Но она не была эгоисткой: такое поведение ужасно отразится на всей семье, а этого ей было не надо.

Дарлинг со вздохом поднялась с кровати и подошла к окну, с которого можно было увидеть часть огромного королевского сада, чьей зелени позавидовал бы каждый. Сейчас сад стоял почти голый: все листья слетели на холодную землю, делая садоводам больше работы. Лишь некоторые, особо сильные деревья, стояли в багровых одеяниях.

Ночью было невозможно что-то разглядеть. Только вдалеке блестела водная гладь одного из прудов.

Девушка ненадолго задержала свой взгляд на горизонте, где всё ещё виднелась чуть розоватая полоска заката.

Она отошла от окна и подошла к тазику с водой, любезно оставленный Флёр. Принцесса ополоснула лицо холодной водой, надеясь привести себя в чувства. Она присела на стул, глядя на себя в зеркало. Дарлинг на секунду ужаснулась, увидев свои глаза настолько пустыми.

Капельки воды стекали по бледным щекам, капая куда-то на живот. Ей хотелось снести всё с этого стола, разбить зеркало, бунтовать. Но за столько лет она научилась обуздать порывы ярости и не крушить всё подряд.

Дарлинг снова посмотрела на себя. Картина не из лучших. Сейчас ей просто хотелось забыться.

Ей просто хотелось уехать.

Дарлинг проснулась от того, что кто-то мягко теребил её за руку. Она нехотя открыла глаза и тут же зажмурилась от резкого солнца: вчера шторы так никто и не закрыл.

Флёр стояла у изголовья, не отнимая попыток разбудить её. Лицо старухи, покрытое морщинами, выражало беспокойство. Заметив, что девушка проснулась, она облегчённо выдохнула, прикладывая руку к груди.