Я не стала спрашивать. Его голос дрогнул так, как не дрожал даже в схватках с смотрителями.

Я проснулась от горячего дыхания на затылке. Оно было влажным и тяжелым, как у собаки после бега.

– Дин? – прошептала я, но в ответ услышала лишь тихий смешок – скрипучий, словно скрежет насекомых.

Это был не его голос.

Резко перевернувшись, я ударилась локтем о что-то твердое. Комната по-прежнему была погружена в кромешную тьму, но теперь воздух в ней стал густым, словно наполненным взвесью мельчайших игл. Я втянула носом воздух – пахло старыми книгами и.… медью? Кровью?

– Дин! – позвала я громче, протягивая руку туда, где только что лежал он.

Пальцы встретили лишь холодную пустоту.

Сердце заколотилось так яростно, что я буквально услышала его стук в ушах. Это было похоже на барабанную дробь – быструю, неровную, предательски громкую в этой тишине. Я встала, нащупывая стены, но вместо привычной шершавой штукатурки мои пальцы уперлись во что-то гладкое и холодное.

Зеркало.

Но как? Мы зашли в комнату без единого источника света! Я провела ладонью по поверхности, и вдруг —

– Привет, – сказало зеркало.

Оно засветилось мертвенным сиянием, и я увидела… себя. Только не себя. Отражение копировало мои движения с задержкой в секунду, а когда я замерла, оно продолжило улыбаться.

– Кто ты?.. – мой голос звучал чужим.

Отражение наклонило голову под неестественным углом.

– Я – дверь, которую ты никогда не откроешь. Я – звонок, на который ты не ответишь. – Его голос был точной копией моего, только с металлическим призвуком. – Я – это то, чего ты боишься.

Стекло заколебалось, как поверхность воды, и отражение изменилось. Теперь я видела себя – сидящей в пустой квартире с облупившимися обоями. За окном смеялись люди, обнявшись, а я…

– Ты боишься, что тебя никто не полюбит по-настоящему, – прошептало зеркало. – Что все твои "отношения" будут заканчиваться утренним "Это было ошибкой" и поспешным одеванием.

Картинка снова поменялась. Дин стоял спиной, обняв ту рыжую девушку – Мари. Он что-то шептал ей на ухо, а она смеялась, запрокинув голову. Мое отражение в зеркале при этом оставалось на месте – я смотрела на них со стороны, невидимая, как призрак.

– Он заменит тебя, как только найдет кого-то покладистее. Ты же знаешь – ты не умеешь быть слабой. Все твои "шутки" – это щит, которым ты отгораживаешься, чтобы…

Хруст.

Я даже не осознала, когда сжала кулак. Зеркало треснуло от удара, и по стеклу побежали черные жилки. Вдруг все осколки зашептали одновременно:

"Ты знаешь, что это правда. Ты знаешь. Ты знаешь. Ты—"

– Лия!

Сильные руки схватили меня за плечи. Дин стоял в дверном проеме, его глаза были расширены до предела. В них читался настоящий ужас.

– Что ты наделала?! – он схватил мою окровавленную руку.

Только теперь я почувствовала боль – осколки впились в кожу, но кровь… она была слишком темной. Почти черной.

– Мы должны уйти. Сейчас же, – Дин почти потащил меня к выходу. – Эта комната – она не просто показывает страхи. Она их создает.

За спиной осколки зеркала начали двигаться, сливаясь обратно в целое. Последнее, что я услышала, прежде чем дверь захлопнулась:

– Мы еще встретимся, Лия. Когда он тебя бросит.

Кровь на моих губах была липкой и странно холодной. Не талой, а именно… чужой. Я вспомнила, как три дня назад Сандер перевязывал мне порезанный палец после неудачного знакомства с "комнатой острых углов".

"Ты же не из тех девушек, что падают в обморок при виде крови?" – тогда он усмехнулся, затягивая узел на самодельном бинте из оборванного рукава. Его руки пахли древесной смолой – оказывается, до Замка он работал плотником. Делал игрушки для детей…