ВСЕГО.

Машинально она вернулась в кухню, в который раз уже за сегодняшний вечер включила чайник, всыпала растворимый кофе в чашку. Ну что же все-таки это за жизнь, когда всего боишься? Не знаешь, чего бояться, а все-таки страх караулит тебя, пронизывает всю твою сущность. Не знаешь, где подстелить соломинку… И ведь никакая она не Прасковья Степановна из ее же собственного рассказа, откуда этот страх?

С матерью Ната никогда не говорила о войне, о Сталине… Мать уже родилась в середине пятидесятых. А вот у бабушки Ната бы выспросила, поживи бабушка подольше… Впрочем… Мать как-то обмолвилась, что у бабушки было три любимых «не». «Не болтай», «Не смотри в чужие окна», «Не нужно об этом говорить». А вот на фотографиях начала пятидесятых годов лица у бабушки и дедушки такие открытые, такие веселые… Есть в этом какое-то несовпадение.

Их семья тогда только переехала с Урала в Москву. Прадеду-академику дали квартиру. Ната хорошо помнила одну фотографию. Лето, фонтан. Бабушка, молодая, сидит на скамейке. Завивка перманент. Цветастое платье с бантом на груди. На ногах носочки и туфли с ремешками через подъем. Это уж потом Ната узнала, что такой фасон называется «Мэри Джейн». А за скамьей стоит дед. На фотографии ему за тридцать. Он в костюме и в рубашке с отложным воротником. А на лицах у всех столько счастья! Столько счастья…

Ната растерянно листала электронный телефонный список. Кому она может позвонить в полвторого ночи? Она позвонила бы без всяких угрызений совести любому, если бы только знала кому. Не будешь будить всех с вопросом: нет ли у вас знакомых в ГАИ?

Впрочем… Впрочем, взгляд сам остановился на одном имени. Лида. Лидия Смирнова. Они когда-то учились в одном классе, встречались в прошлом году в ресторане на юбилейной годовщине их выпуска. Лидка стала врачом, трудилась, кажется, в Склифе. Ну да, точно. В Институте травматологии. Вот же записаны телефоны. Домашний, рабочий… Как она могла забыть? Наверное, через нее можно узнать про экспертизу. Как ее делают? Куда везут людей? И собственно, самое главное: кто интерпретирует эти данные? А может, у Лидки есть кто-то и в ГАИ? Они же там, наверное, связаны с транспортом, все такое…

Ната лихорадочно набрала домашний номер. Ответил мужчина. У него был сонный голос.

– Извините, что я так поздно…

– Лидия Васильевна сегодня дежурит. Звоните в отделение.

Как он догадался, что ей была нужна именно Лидка?

– Извините тысячу раз, мне срочно. Иначе не стала бы беспокоить…

Он отключился. С другой стороны, может он очень сильно сегодня устал…

Мобильный телефон Лидки не отвечал. По отделенческому она тоже долго звонила несколько раз, пока кто-то из жалости или случайно не взял трубку.

– Лидия Васильевна на операции, перезвоните часа через два.

У-у-ф-ф! Ната отложила телефон, рассеянным взглядом обвела кухню. Котлеты! Да, котлеты… Больше звонить пока некуда, надо все-таки с ними покончить. Когда они все наконец вернутся, котлетки могут оказаться очень кстати.

– Господи, ну почему все молчат?

Когда последние румяные, с аппетитной поджаристой мясной корочкой котлеты лопаткой были переброшены в миску, опять зазвонил Димкин телефон. Ната собрала силы. Только бы не сорваться, не начать истерить. Она должна казаться спокойной.

– Дима, ну что?

– Я его нашел. Он в лаборатории. Сдал анализы крови и мочи.

– Какой результат?

– Пока неизвестно, но с виду Темка совершенно трезв.

– Зачем же его тогда отправили на экспертизу?.. Как это может быть?

– Нат. Не задавай глупых вопросов. Пока он там сидит, я быстро приеду домой. У нас вообще дома есть деньги?