Салима так углубилась в свои мысли об Алтае и его прекрасной, но непредсказуемой спутнице, что вздрогнула, когда англичанин заговорил:

– Знаете, со стороны всегда виднее, – снова начал англичанин, – я ведь эту страну очень хорошо изучил. История расширяет кругозор человека. Я легко могу представить себе, как путешествую по этим местам подобно какому-нибудь Рашид ад-Дину, Марко Поло или Маркизу де Кюстину. Названия страны менялись здесь как в калейдоскопе: то Тюркский Каганат, то Золотая Орда, то Советский Союз. А сейчас опять грядёт великая трансформация. Я, между прочим, верю, что тюрки вновь возродятся, как ни высокопарно это звучит. Очень много великих завоевателей выходило отсюда.

Салима улыбнулась.

– Да мы вроде никого теперь завоёвывать не собираемся, нам бы от других отбиться. Слишком много вокруг разных хищников.

– Ничего, ничего, скоро великая волчица опять соберёт волчат под своё крыло, – проговорил англичанин, загадочно улыбаясь.

– Так нет же у волков крыльев, – рассмеялась девушка.

– Ну это я так, образно, – улыбнулся и Ричард.

Некоторое время ехали молча, прислушиваясь к заунывному урчанью мотора и бешеному метанью дворников, включенных Алтаем на полную мощность.

– Гримасы истории настолько бывают сложны и запутанны, что, порой, и не разберёшься сразу, – после некоторого молчания продолжил он. – Мы сейчас движемся в крайне интересное место.

– Чем же оно интересно? – спросила Салима.

– Здесь живут, представьте себе, староверы. Алтай, – обратился он внезапно к водителю, – ты что, не рассказал о них нашей очаровательной спутнице?

Алтай, видно, сам был погружён в свои мысли, так что Ричарду пришлось повторить вопрос.

– Ты же историк, сам и расскажи, – выслушав вопрос, отмахнулся тот от англичанина. – Да и что рассказывать, приедем, так сама и увидит!

Карина повернулась к ним, и Салима заметила, как в её красивых глазах проскользнула ненависть и в то же время страх. Очевидно, подобные чувства возбудили в ней не какие-то безобидные староверы, бежавшие от грозных властей, а она сама собственной персоной.

Ричард Кирк, довольный тем, что обрёл благодарного слушателя завёл рассказ о судьбе бедных староверов, оказавшихся в далёкой мусульманской стране.

– Всё из-за царя Алексея Михайловича да патриарха Никона произошло. Начали они на Руси новую веру внедрять, а нашлись люди, которые поперёк их воли пошли. Дошло до того, что калечить и притеснять начали старообрядцев: уши резать да языки вырывать. В конце семнадцатого века исход и произошёл. Добежали аж до Иртыша, и здесь остановились: во-первых, река, кишащая разнообразной рыбой, во-вторых, пушного зверья навалом, потом и пчёл начали разводить, бортничеством заниматься. Топоры есть, леса много, начали деревья рубить да избы строить, так и прижились. А самое главное, что не дало им пропасть – веру в Бога в душе берегли, целомудрие там, обеты разные, помощь ближнему, любовь к дальнему и всё такое. Так до семнадцатого года прошлого века и дотянули в патриархальной своей красе. Но потом разразилась революция, а большевики люди очень приставучие оказались. Как так, живёт в тайге неподконтрольный коммунистической идеологии народ. Это же форменное безобразие. Надо заменить иконы старообрядческие портретами Маркса, Энгельса и Ленина, приобщить таёжных людишек к единственно правильному учению о пролетарской диктатуре.

– А как сейчас дела у староверов? – спросила Салима, до этого о них и ведать не ведавшая.

Ричард Кирк вздохнул.

– Так же, например, как у наших мормонов, но ещё хуже. Цивилизация постепенно вторгается в их жизнь и подминает под себя. Многие деревни полностью заброшены, избы покосились, огороды заросли сорной травой, дорог нет, церкви ещё кое-где, правда, уцелели. Так что жизнь к староверам повернулась не самой светлой стороной. Их дети уезжают в город учиться, а назад возвращаться уже не хотят, ремёсла забываются. Они раньше сапоги знаменитые делали, есть одно русское слово, у Крылова его читал, да, тачали, точно. Как там у него?