В конце концов спичка вспыхнула, и он затянулся горьковатым терпким дымом. Подойдя к окну, за которым во всю поливал осенний дождь, Иван Павлович уставился на улицу.

Петрович положил локти на стол и, взявшись за волосы, попеременно поглядывал то на красную папку, то на силуэт председателя. После двухминутной паузы Иван Павлович нарушил молчание.

– Т-ты-ы в-вот чего. В-возьми из ш-школы кого-н-н-нибудь и н-н-науч-чи.

– Да как же я научу?! – взмолился Петрович. – Я ж не музыкант!

– Так н-н-найди м-м-музыканта! – рявкнул Иван Павлович и, повернувшись вполоборота, одарил Петровича недобрым взглядом.

– С-с-са… С-са-а… С-самоучитель в-в-возьми в биб… либ… вби… бли… в библи-и… Возьми в-в общем!

Затем он подошел к столу и затушил в большой хрустальной пепельнице папиросу. Проникновенно взглянув в глаза Петровича, он сгреб со стола папку и натянул на голову картуз.

– Н-н-неделя! – грозно произнес он и потряс указательным пальцем. – Н-неделя, – повторил он и, громко стуча сапогами, вышел из кабинета.

Петрович еще раз взялся за волосы, издал нечленораздельный звук, а затем резко вскочил на ноги. Натянув плащ, он решительно двинулся к выходу. Выйдя на улицу, он поморщился от холодного дождя, плюнул на землю и зашагал по направлению к школе.

Первым уроком был английский. Англичанка, войдя в класс, громко произнесла:

– Хэлоу, чилдрен!

– Хэлоу, – хором ответили дети.

– Давайте проверим домашнее задание, – сказала она и присела за учительский стол.

Учительница открыла журнал и надела очки. Английский был любимым уроком Луппе, он всегда шел на него с огромным удовольствием.

– И к доске у нас пойдет…

Учительница задумалась, сдвинула очки на нос и обвела взглядом класс. Все ученики как по команде опустили глаза в учебник. Исключение составил лишь Луппе. Широко улыбаясь, он тянул вверх руку.

– И к доске у нас пойдет… давай, Гонсалес.

Класс облегченно выдохнул, а Луппе, вскочив со стула, поспешил к доске.

– Итак, Луппе, расскажи нам о себе.

Набрав в легкие больше воздуха, Луппе громко произнес: – Май нейм из Луппе!

Он заметил, как Даурен ехидно улыбнулся.

– Айм э бой, – продолжил Луппе.

– Глупый и тупой! – выкрикнул с места Даурен и затрясся от смеха.

За ним начал смеяться весь класс. Маленькие черные глазки, заплывшие жиром, стали еще уже. Он хохотал не переставая.

– Прекратить! – ударив ладонью по столу, воскликнула учительница.

Все моментально замолчали, но Даурен продолжал улыбаться и подрагивать от смеха.

Луппе глядел на него с ненавистью и в какой-то момент взорвался.

– Заткнись, гад! Сам ты жирная, тупая скотина! – воскликнул он.

На несколько секунд в воздухе повисла пауза, которую прервала учительница.

– Что ты себе позволяешь, Гонсалес?! – негодуя, произнесла она. – Немедленно выйди из класса, и завтра придешь в школу с родителями!!!

– Но я…

– Вон, я сказала!