- Набивает себе цену, - сказал Марко. – Завтра затребует больше.

- Возможно, - кивнул ему отец. – Но мы примем любые ее условия. С ее помощью Санча будет защищена, и даже в глазах тех, кто не признает нашей власти, мы станем Капра из священного города, а не Капра с Иллирийских гор, - сказал король веско.

Сыновья молчали, обдумывая его слова.

- Надо пойти к ней, проявить учтивость. Спросить, как устроилась, поинтересоваться, не надо ли чего. Показать себя хозяином при почетной гостье.

Принцы послушно кивнули, и Батисто одернул камзол, готовясь исполнять отцовскую волю.

- Марко, пойдешь ты.

Марко вскинул голову, а Батисто воскликнул:

- Зачем он, отец?! Пойду я!

- Марко, - повторил король, сверля старшего сына тяжелым взглядом.

Батисто замолчал и нахмурился, а Марко закусил нижнюю губу, чтобы не выказать волнения. Впервые отец доверил ему столь важную миссию. Тем более, при такой необычной гостье.

- Приложу все усилия, чтобы не подвести вас, отец, - сказал он с поклоном.

- Только постарайся не дерзить ей слишком, - посоветовал на прощанье король. – Хватило перца в вашем разговоре, пора бы добавить меда.

- Обязательно, ваше величество, - Марко еще раз поклонился и вышел, на ходу приглаживая кудри.

Батисто проводил брата досадливым взглядом:

- Почему ты отправил его, а не меня?! Я бы лучше договорился с женщиной!

Но король задумчиво отпил вина и потер подбородок, глядя куда-то поверх головы сына.

- Ты ничего не понимаешь, Батисто, - сказал он. – Марко может получить то, чего ты никогда не добьешься.

- Что это может сделать Марко, чего не смогу я?! – вспылил Батисто.

- Ты здесь ни при чем, - ответил король, прихлопнув по столешнице тяжелой ладонью, убивая муху. - Просто она его захотела. Нельзя упустить такую удачу.

9. 8

Возле дверей посланцев из Брабанта младшему принцу пришлось прождать довольно долго. От топтался в коридоре, прислушиваясь к музыке, доносившейся из покоев, и женскому смеху. Музыка была чужда слуху Марко – слишком сладкозвучная и приторная, но серебристый смех, который не мог принадлежать никому другому, кроме Сафоры, заставлял все внутри трепетать.

Но кроме внутреннего трепета было еще и злорадство по поводу провала старшего брата.

Батисто не справился – и отец сразу это понял!

Марко усмехнулся, заложив руки за спину и перекатываясь с пятки на носок. Брабантская ведьма не обращала внимания на Батисто, а говорила только с ним. Значит, он понравился. Не мог не понравиться! И сейчас главное – не оплошать.

Дверь приоткрылась на ширину локтя, и нежный голос произнес:

- Вас ждут, господин.

Марко попытался приоткрыть дверь пошире, но с той стороны ее держала обладательница нежного голоса, и он не смог сдвинуть дверь ни на дюйм. Пришлось протискиваться боком.

Его встретила настоящая мавританка – высоченная, черная, как чернила, с толстыми губами и приплюснутым носом. Пока Марко разглядывал ее, вытаращив глаза, раздался другой голос – не менее нежный, принадлежащий Сафоре:

- Вы пришли ко мне или к моей служанке, дорогой принц?

- Разумеется, к вам, - ответил Марко, с трудом приходя в себя и отрываясь от созерцания черного существа.

Он обернулся к Сафоре и снова замер.

Правительница Брабанта сменила столичное платье на… Боже, разве это можно назвать одеждой?! На Сафоре были короткие, чуть ниже колен, полупрозрачные штаны с разрезами по бокам, позволяющие видеть стройные лодыжки и золотистую кожу во всей красе. Можно было бы увидеть и больше, но женщина предусмотрительно повязала поверх бедер цветастую шаль с кистями, скрывавшую самые желанные для мужского взора места. Не менее развратной была и рубашка, которую госпожа Сафора надела после королевского приема – что-то воздушно-розовое, полупрозрачное, то ли скрывающее плоть, то ли обнажающее. Глубокий вырез украшало тяжелое ожерелье светлого серебра, казавшееся почти белым на смуглой коже. И если бы не это ожерелье…