- Все должно быть честно, - сказала я, с удовольствием наблюдая, как расширились глаза Марко. Женские волосы – сами по себе огромная магия. Магия чувственности, привлекающая каждого мужчину… если он на самом деле мужчина. Взяв с блюда яблоко, я надкусила его. - Это чтобы лучше держалось.

Пока я шла к мишени, взгляды всех были устремлены на меня. Я прислонилась спиной к соломенному щиту и положила яблоко на голову:

- Будем надеяться, что ваша рука не дрогнет, принц.

Он не ответил и поднял оружие, нацеливая острие мне в лицо.

Не самое приятное зрелище – видеть, как в тебя целится человек, о котором говорят, что для него убить кого-то, как раздавить пустую яичную скорлупку. Но сдаваться я не собиралась.

- Подождите немного, господин мой Марко, - сказала я, и он еле сдержал усмешку, решив, что я попрошу о пощаде, и лук опустил. - У нас в Брабанте есть обычай, - продолжала я. – Когда в нас целится враг, мы встречаем опасность грудью.

Произнеся это, я медленно – очень медленно отвела в сторону и второй край корсажа, обнажив обе груди.

Что там происходило в зале среди придворных - мне некогда было смотреть. Я видела только принца Марко Капра, и улыбалась ему приглащающе, взглядом предлагая стрелять.

8. 7

И как прикажете стрелять, если рука предательски дрожит, а вместо мишени видишь женскую грудь – обнаженную, дерзко нацелившуюся сосками? С распущенными волосами Сафора казалась отчаянно юной, и Марко втайне удивился – как он мог посчитать ее старухой? Нет, она не старуха. Не юная девица, конечно… Она представлялась Марко похожей на морское чудовище – Орку, которое в образе гигантской рыбы топило по ночам корабли, но могло предстать перед моряками и в образе соблазнительной женщины в самом расцвете зрелой красоты, заманивая на скалы и в омуты.

Она стояла перед ним, ничуть не выказывая страха оттого, что в лицо ей смотрел наконечник стрелы. И черные блестящие глаза казались особенно яркими. Эти глаза горели, искрились смехом, дразнили…

Некоторое время Марко продолжал целиться, но потом опустил лук. Проклятая ведьма победила. Он просто не мог стрелять без опаски попасть в нее.

- Сегодня я выпил слишком много вина, - сказал он громко, чтобы слышали все. – Поэтому не хочу рисковать. Пусть победа будет присуждена нашей гостье.

Придворные шумно выдохнули и раздались робкие аплодисменты, которые становились все громче и громче. Знать бы, кого так приветствовали двуличные лорды – его, Марко, или Брабантскую шлюху, сумевшую устроить на званом обеде представление, достойное уличных комедиантов?

Бросив лук на пол, Марко вернулся к столу и залпом осушил свой бокал. Пили разбавленное вино, но ему сейчас не помешало бы неразбавленное, и самое крепкое, что есть в замке.

Сафора подошла гибкой походкой, умудряясь даже в платье, скрывавшем ее тело ниже пояса, двигаться с непередаваемой грацией хищной кошки, так что все мужчины смотрели только на нее. Она скромно зашнуровала корсаж, оставив оголенной одну грудь, и села рядом с королем, даже не потрудившись привести в порядок волосы. При этом она доедала яблоко, которое только что красовалось на ее голове.

- Мы прекрасно развлеклись с вашим сыном, мой король, - проворковала она. – Не думала, что в Санче так заботятся о гостях. Я расскажу об этом на собрании лордов, когда вернусь в Брабант.

Марко слушал ее щебетание со смешанным чувством досады и восхищения. Невозможно было не заметить, как тонко Сафора подводила беседу к тем льготам, которые хотела выторговать за помощь в случае нападения на столицу. И она их получила.

Король безропотно соглашался на все условия, что ему преподносили вкрадчиво, с извинениями и причитаниями о бедности жителей Брабанта, и Марко оставалось лишь разгораться злобой от невозможности осадить нахалку.