Вика смутилась:

– То есть ваша единственная подозреваемая и вовсе не подозреваемая? – улыбаясь, произнесла она с нотками иронии в голосе.

– Я смотрю, вы еще даже не написали статью, а уже даете свои заумные оценки, – ответил Дима, откинувшись на стуле и сложив локти на груди. – Что же, это в духе независимых журналистов.

– Возможно, у нас бы в целом лучше складывался бы диалог, если бы вы были более дружелюбны и открыты и не занимали бы всегда сторону своего руководства.

– Смелое замечание. Видимо, даже своим текущим положением вы не особо дорожите.

– Так может, мне и терять особо нечего? Зато за вас я спокойна: кажется, работа в деревне – это как раз то, что соответствует вашим навыкам. И да, я польщена, что вы уделили внимание моей биографии. Парни в форме часто ко мне неравнодушны, – добавила Вика, улыбнувшись.

Дима вскипел. Этот разговор затянулся, и офицер не стал себя сдерживать.

– Можете быть уверены: в случае с этим расследованием поиск виновных не заставит себя ждать, и они будут наказаны. О чем писать сейчас – решать сугубо вам самой. Однако я думаю, вы прекрасно знаете по опыту своих коллег: упомяните меня или моих сослуживцев в контексте, который нам не понравится, и мы проведем первое в истории Залесья судебное дело с нашей районной газетой. А теперь покиньте кабинет и не отвлекайте меня от работы.

Вика молча встала со стула и, убрав блокнот в сумку, стремительно вышла в коридор. Затем, не сбавляя скорости, она направилась к выходу и покинула отделение милиции.

Возвращаясь в свое жилище из здания РОВД, Костя решил сменить маршрут и пройтись вдоль речки, чтобы проветриться и собраться с мыслями. В этом месте река протекала параллельно Подлесью-1, восточнее от деревушки и дороги, которая вела к мастерской.

У юриста кружилась и болела голова, виски неприятно пульсировали. В ушах раздавался навязчивый раздражающий звон, словно от ультразвука, который мешал сконцентрироваться на деле и привести мысли в порядок.

Костя подумал о Насте, вспоминая счастливое прошлое, и о том, как у них в итоге всё сложилось. А вернее – не сложилось.

Почему она приехала, когда уже было известно о смерти девушки? Ее муж, крутой полицейский, вот так взял и отпустил ее одну? Они поссорились или она уехала тайком? Подсознание Кости помнило, что в хорошую погоду Настя любила читать и работать на берегу. И всё же юрист смутился, когда увидел ее.

Она расположилась у старой ивы на берегу реки, боком к воде. Настя сидела прямо, выпрямив свою стройную осанку и опустив руки на клавиатуру ноутбука. Справа от нее лежала какая-то толстенная книга, в которую она время от времени заглядывала. На ее ногах были надеты оливковые карго с коричневым ремнем и белые кроссовки. На теле – майка с длинными рукавами, опоясанная темной курткой, завязанной на талии. Настя обладала исключительным чувством стиля и выглядела элегантно, даже когда одевалась просто и практично.

Она медленно перелистывала страницы книги, время от времени изящно постукивая пальцами по клавиатуре. Костя узнал ее издали. Настя сидела прямо по ходу его маршрута и работала, не отвлекаясь. Но в голове у юриста проскользнула мысль, что она могла бы сидеть лицом к воде, и тогда вероятность того, что их взгляды не встретятся, была бы значительно выше.

Когда Костя подошел уже совсем близко, Настя подняла голову и улыбнулась. Обычно, когда она отвлекалась на него во время учебы или работы, ее улыбка была уставшей и измученной. Но сейчас она улыбнулась нежно и воодушевленно. Костя разбирался в ее взглядах и улыбках. А потому смутился.