Председатель попросил Диму, с одной стороны, аккуратнее общаться с журналисткой, а с другой – дать ей пару советов. Впрочем, Диме и не надо было ничего объяснять: он и сам не очень любил представителей прессы. Ведь они отвлекали от работы, крутились под носом, когда не нужно, и требовали фактов, когда их еще не было.

В дверь кто-то постучал, и вскоре на пороге показалась девушка с каштановыми волосами, в брюках и кожаной куртке.

– Добрый день, меня зовут Виктория. Я журналистка из «Залесской правды».

– Да-да, я помнил о вашем визите, – как можно дружелюбнее отозвался Дима. – Присаживайтесь, – добавил он, указав на стул напротив себя.

Вика достала из сумки блокнот, и Дима поневоле провел параллель с юристом. Тот демонстративно вынул целую папку с документами, но не спешил ими воспользоваться. У журналистки же были с собой небольшой блокнот и ручка, которая сразу побежала по бумаге, хотя Дима не успел еще ничего рассказать.

– Слушаю вас предельно внимательно, – произнес милиционер.

– «Залесская правда» освещает смерть Марии Ромашкиной, но мы всё еще не услышали вашей официальной позиции. Буду очень благодарна, если вы поделитесь информацией по ходу следствия: результатами экспертизы и подозрениями по делу.

Дима задумался, вертя пальцами ручку. Его лицо должно было выражать серьезность и сосредоточенность: мол, работа кипит, данных уже много, но мы не знаем, чем именно с вами поделиться. Но ведь всё было наоборот: информации совсем немного и у него полностью связаны руки. Дима не мог предъявить серьезные обвинения хозяйке псарни, и, как следствие, не мог и арестовать ее. Молодой милиционер не знал, что сказать журналистке и очень надеялся, что взгляд несильно его выдает.

– Несмотря на то, что мы уже проделали большую работу, информации пока немного. Совершенно точно можно сказать, что девушку либо растерзал дикий зверь, либо одичавшая собака. Что бы это ни было, у нас есть определенные подозрения, где искать этого зверя. Ситуация под контролем и жителям Залесья не о чем беспокоиться.

– Прошу меня простить, но вы говорите о том, что было известно еще вчера утром, – произнесла Вика, стараясь сделать тон предельно вежливым. Учитывая то, что «Залесскую правду» курировал отец человека, перед которым она сейчас сидела, в газете в любом случае всё будет опубликовано лишь после одобрения Соколова старшего. А значит, каких-то откровений об этом деле, если они вдруг всплывут, там не будет. Но во-первых, коллеги Вики из других изданий и просто ее друзья неустанно спрашивали, что же произошло в Залесье? А во-вторых, она сама хотела докопаться до правды и не любила оставаться в неведении. Поэтому прикрыться «Залесской правдой» в такой ситуации было очень кстати. – Материал должен быть подготовлен уже сегодня. Неужели вам больше нечего добавить?

«Начинается», – подумал про себя Дима. С одной стороны, он прикинул, что девушку можно понять: в конце концов, она просто делает свою работу. С другой – ему сильно не нравилось, что и в без того непростой ситуации он должен еще и отчитываться перед какой-то журналисткой.

– Очень многое сейчас у нас строится на, скажем так, косвенной информации, а также теориях и гипотезах, разглашая которые, вы нанесете людям больше вреда, чем пользы.

Всегда, когда нужно было пересекаться с правоохранительными органами, в памяти Вики всплывали события с площади Независимости, произошедшие в декабре две тысячи десятого. Одной знакомой Вики, которая до места событий даже не добралась, нанесли удар по ноге, сломав кость. Этот эпизод носил личный характер и навсегда отложился в подсознании журналистки, так как она была знакома с пострадавшей. К тому же тогда Вика была еще школьницей, и ее взгляды на взаимоотношение общества и государства только-только формировались.