Надо ли говорить, какое нетерпение испытывал Тимоха, ведь ему представился замечательны случай убедить всех, а главное, Сергушу в том, что в этот раз он говорит правду.

Перед мостом через речку Кислый Пудас, который соединял материк с островом Большой Малинин, выстроилась огромная очередь из желающих попасть на фестиваль. Здесь каждому наклеивали на руку цветной браслет и выдавали буклет с программой мероприятия.

Большой Малинин островом можно было считать очень условно. После постройки каскада Выгских ГЭС многочисленные рукава реки Выг обмелели, а то и просто превратились в ручейки. Обнажилось каменистое дно, напоминающее о ледниковом прошлом этих мест, и перейти на остров можно было по камням, хоть справа от дороги, хоть слева, как и делали многочисленные грибники и ягодники, чтобы сразу попасть на свои заветные места. Для посетителей Залавруги построили специальный мост, который, правда, поначалу сносило ежегодно весенним паводком, но к этому году человеческая инженерная мысль победила стихийные силы природы, и мост стоял и принимал гостей. По широкой тропе острова до урочища Залавруга надо было пройти ещё около полутора километров. Здесь двигались не спеша, наслаждаясь смоляным воздухом хвойного леса, который смешивался с запахом различных трав, создавая необыкновенный аромат, который не хотелось перебивать запахом средства от гнуса, поэтому, отгоняя комаров, обмахивались заранее сорванными ветками.

На Залавруге царило веселье, похожее на смесь ярмарки и шабаша. Бойко торговали сувенирами местные мастера. То там, то здесь поднимались дымки от мангалов, и разносился аромат шашлыка. Люди в шкурах – участники местной художественной самодеятельности – с дикими воплями изображали ритуальные пляски, похожие больше на сцены из фильмов про индейцев. В сооруженных из жердей, веток и «шкур» вигвамах сидели ряженые мастера народных промыслов и изготавливали изделия из бересты, плели фенечки и обереги с бисером, рисовали в полное своё удовольствие и к всеобщей радости окружающих. В первобытном тире шли состязания в меткости стрельбы из лука и метании копья. Удачное попадание сопровождалось криками ликования, напоминающими одновременно банальное «вау!» и жуткий собачий вой. Музыкальное оформление было под стать происходящему, такое же бессистемное и абстрактное. Впрочем, молодёжи всё это нравилось. Лица их светились от получаемого удовольствия и в предвкушении «истинного праздника», который наступит ближе к вечеру. Отдельные туристические группы под предводительством экскурсоводов, перемещаясь по деревянным мосткам, расположенным на скалах с петроглифами, впитывали в себя полезную информацию о том, что и для чего хотел изобразить первобытный художник, когда тысячи лет назад, сидя на корточках, выбивал на местных камнях эти фигурки. Экскурсоводы говорили с полной убежденностью в правоте своих слов, чем увлекали слушателей, провоцируя их, самом хорошем смысле этого слова, на разнообразные вопросы.

Друзья, прошли мимо торговых рядов и направились непосредственно к наскальным изображениям. Экскурсоводы, как правило, люди увлекающиеся и от них всегда можно услышать что-то новое, во всяком случае, до этого тебе не известное.

– А здесь первобытным художником изображен зверь, – донёсся голос женщины, проводившей экскурсию, как видно, для иногородних, – предположительно это птица.

Сергушкин прыснул от смеха:

– Во, даёт. Птица у неё зверь.

– Да это какие-нибудь москвичи. Им всё равно, зверь или птица, – миролюбиво сказал Тимоха, – уши поразвесили, слушают.

Ребята были убеждены, что москвичи – люди, выращенные в тепличных условиях, приезжают сюда в Карелию, что бы удивляться, казалось бы, элементарным вещам. Они восторгаются местными комарами, собирают подряд все грибы и ягоды, ловят рыбу, готовы чуть ли не селфи с медведем сделать. Поэтому им можно втюхивать всё, что угодно.