– Вот и всё, – выдохнул Перископ, завершив сумбурное изложение событий своего сегодняшнего дня.

– А теперь я скажу, что обо всём этом думаю, – Сергушкину не понравилось то, с каким вниманием отнеслась Женька к очередным россказням Тимохи. Конечно, Тимоха – фантазёр, наверное, рассказы его увлекательны, но придавать им такое значение – уже слишком. А «значение» заключалось в том, что Женька ни разу не улыбнулась за всё время болтовни Перископа, а значит, воспринимала всё серьезно.

Выслушав доводы Сергушкина, Женька хлопнула его по плечу и сказала:

– Эх, Сергуша, нет в тебе романтики. Ты абсолютный реалист. Неужели тебе не скучно? Хотя в одном ты, пожалуй, прав. Это, скорее всего, был какой-нибудь актёр.

– Если, вообще, был, – вставил Сергушкин.

– А я Тимоше верю, – глядя Женьке в глаза, произнёс Костик. – Ведь это здорово, когда у тебя есть знакомый питекантроп.

– Конечно, Костик, – согласилась с ним Женька, – иметь питекантропа в знакомых – большая удача. А как мы можем проверить правоту нашего друга?

– Нам надо пойти на фестиваль первобытной культуры, – Тимоха был рад, что он добился своего.

Фестивали первобытной культуры проходили ежегодно в урочище Залавруга на острове Большой Малинин, где были найдены наскальные рисунки, относящиеся к эпохе позднего неолита. По-научному их называют петроглифами. Первобытные художники изображали сцены охоты на оленей и морского зверя, лебедей и бесов, странных существ, похожих то ли на лягушку, то ли на космонавта. Друзья бывали на Залавруге неоднократно, когда ходили в школьные походы или с родителями в лес за грибами. Несколько раз посещали организованными экскурсиями в соответствии с планом воспитательной работы школы. Были однажды и на фестивале первобытной культуры: стреляли из лука, плели фенечки, примеряли на себя шкуры диких животных, ели шашлык из обыкновенной свинины. Всё было здорово, как сказал Перископ, вот только бы комаров поменьше, да шашлык бы из мамонта. Правильный Сергушкин тут же поправил друга, что всех мамонтов в этих местах, если они здесь и водились, перевели на шашлыки задолго до появления наскальных изображений. На что Женька заметила: «Занудный ты стал Сергуша, нет в тебе полёта. Перископ хоть и мелет языком, но всегда выскакивает за пределы своей перископной глубины».

В этот раз не было даже споров: фестиваль так фестиваль, тем более надо было чем-то заняться. Лето в разгаре, а не произошло ещё ни одного стоящего события, такого, чтобы – ух! – повергло в шок местное население или хотя бы добавило адреналина в их собственное времяпрепровождение.

В день фестиваля на Залавругу были организованы специальные автобусные маршруты: приезжало много гостей, даже иностранцы, да и местные не прочь были отведать доморощенной экзотики. Захватив с собой средство от комаров, друзья направились навстречу приключениям. Никто вслух об этом не говорил, но в тайне надеялся каждый. Даже Сергушкин хотел, что бы Тимохина история не оказалась выдумкой. А Костик, который хвостом увязался за старшим братом, с нетерпением ждал, когда Степашкин познакомит его с питекантропом. «Это будет моё самое замечательное лето, – мечтал Костик, – надо будет сфоткаться на телефон с эти питекантропом, что бы утереть нос рыжему Ваське из соседнего подъезда. А то он хвастается своим знакомым подводником, который приезжал в гости к родителям, а Васька с ним устроил селфи. Подумаешь, подводник. Питекантроп в тысячу раз лучше. И потом он же будет не знакомый моих родителей, а мой знакомый, а это главнее». Уверившись, что в споре с рыжим Васькой он практически уже победил, Костик успокоился, и только иногда поглядывал в окно автобуса.