Была даже рощица темно-фиолетовых деревьев, посреди которой торчало увенчанное шпилем здание, чем-то напоминающее храм. Вообще, как я понял, мой дом находился на одном из самых высоких мест. По другую сторону от городишки, за крышей моего дома, возвышались довольно приличные по размеру горы. Не Эверест конечно, но и не самые крошечные. Склон был покрыт осыпями камней и, пожалуй, жить ближе к этим горам было бы не безопасно.

Никогда я не был в более идиотской ситуации. Это не компьютерная игра, иначе условия игры высветились бы давным-давно. Получается, что этот мир – реальный. И это явно не ад и не рай – условия не те. Оставался только сбой в матрице. Но, по сути, мне было как-то все равно. Главное, что теперь я не болен и у меня есть крепкое и относительно здоровое новое тело, молодое и сильное. За одно это я готов был наплевать на все вопросы.

Я прекрасно осознавал, что думать нормально пока еще не могу – и головная боль мешала, и слишком уж шокирующим оказалось пробуждение в чужом теле. Именно поэтому я и размышлял о таких несущественных мелочах как оторванная петля на сарайке, сгнившие доски в заборе и отсутствие собачьей будки.

Сейчас мне надо просто привести себя в порядок, а думать о том, как жить и выживать в этом странном городке, я буду потом.

Почему-то я ожидал, что мыться придется в бане. Весь деревенский уклад дома и двора как бы намекал на это. Однако реальность оказалась значительно хуже. Между куриным загоном и трухлявым забором на трех толстенных столбах стояла огромная деревянная бочка. К краю ее была прислонена не слишком надежная лестница.

Впрочем, в забор было вбито несколько гвоздей согнутых крючками. Именно на них женщина и развесила чистую сероватую рубаху самого примитивного покроя, легкие штаны из такой же ткани и ветхую простынь вместо полотенца.

Мочалку заменял кусок старой рыболовной сети, сложенный в несколько раз, а вместо шампуня была какая-то воняющая хозяйственным мылом слизкая жижа в небольшой глиняной плошке. Крана как такового не было. Из дна бочки надо было выдернуть затычку с несколькими деревянными чопиками по кругу, и тогда семью струйками начинала литься вода, довольно прохладная.

Больше всего в этой «роскошной» душевой меня порадовал осколок зеркала размером примерно с тетрадный лист, с отколотыми краями и мелкими темными пятнами испорченной амальгамы. Женщина все топталась и не уходила, как будто боялась оставить меня. Но наконец, тяжело вздохнув, удалилась. Первым делом я схватил зеркало.

Ничего общего с моей прежней внешностью. И судя по изрядно побитой морде, парень этот был весьма фиговый драчун.

Роскошный черно-фиолетовый бланш под левым глазом частично затекал даже на переносицу. Нос, кстати, был кривоват – похоже, когда-то его сломали. Темные волосы, слипшиеся от пота и грязи, явно давно не только не мыли, но даже и не расчесывали. Шишку над ухом я рассмотреть не смог, зато несколько сочных синяков и ссадин на теле обнаружились быстро – как только я снял рубаху.

Я аккуратно намыливал голову, пытаясь осознать, что вот этот темноволосый парень в зеркале – это я. Самым примечательным, пожалуй, были глаза каре-зеленого, какого-то кошачьего цвета. А так – довольно обычное лицо. Небольшой старый шрам на подбородке, смуглая загорелая кожа, темная неряшливая щетина.

Прохладный душ изрядно освежил меня – я чувствовал себя значительно лучше. С силой растирался намыленной сеткой, отмечая крепкое сложение, несколько шрамов по телу, похожих на ножевые, редкую поросль темных волос на груди.

Когда сойдут синяки и ушибы -- буду вполне обычным молодым парнем. Волосы пришлось промывать дважды, а загрубевшие черные пятки я так и не смог оттереть. Да и черт с ними – обуви все равно не было.