Моугридж предстал перед судом за убийство лейтенанта Коупа в Гилдхолле, служившем в то время зданием суда в Лондоне. Он заявлял, что нападение было закономерной реакцией на брошенную Коупом бутылку вина ему в голову, и, по существу, его можно обвинить только в непредумышленном убийстве. Рассматривая дело Моугриджа, судьи долго обдумывали, какое поведение закон может признать достаточно доказательным, чтобы оправдать лишение жизни другого человека[22]. И их решение должно было стать поворотной точкой в разграничении умышленного и непредумышленного убийства.
Суду было ясно, что одних лишь оскорблений мало, и подстрекательство должно быть вызвано непосредственными действиями жертвы: «никаких слов, упреков или оскорбления чести недостаточно, чтобы спровоцировать кого-либо на такую степень ярости». Другое же дело – физическое нападение на убийцу: «в том числе, когда его потянули за нос или ударили по лбу». Этого было бы достаточно, равно как и в ситуации, где обвиняемый обнаружил бы свою жену с другим мужчиной прямо на месте преступления. Провокация могла также возникнуть в тех случаях, когда подсудимый сопротивлялся несправедливому лишению свободы или задерживал грабителя[23]. В свете этого судьи не отнеслись к действиям Моугриджа благосклонно:
«Но это дело не имеет никакого отношения к тем случаям, которые можно считать непредумышленным убийством, и поэтому суд, обдумав, постановляет, что Моугридж виновен в убийстве».
В деле, не лишенном драмы, Моугридж совершил дерзкий побег из зала суда до вынесения приговора. Ему удалось переправиться через Ла-Манш во Фландрию[24], где он залег на дно на несколько месяцев. Его свободное владение французским и испанским языками позволяло ему легко скрываться; но страсть к выпивке в очередной раз сыграла с ним злую шутку. За его поимку было назначено крупное вознаграждение, и весть об этом дошла до Фландрии. Однажды вечером, когда Моугридж напился до беспамятства в одной из таверн города Гент, местные жители обратили внимание на его владение английским языком. Им показалось это подозрительным. Они выдали Моугриджа полиции, и в нем быстро опознали скрывающегося от правосудия убийцу Уильяма Коупа. Моугридж был возвращен в Англию, чтобы получить свое наказание. В апреле 1708 года он был казнен.
Судебный процесс над Джоном Моугриджем был первой попыткой английских судов провести четкое разделение между умышленным и непредумышленным убийством. Вот только границы между этими наиболее печально известными категориями убийств не могут долго оставаться неизменными. Например, как определение непредумышленного убийства, изложенное на суде над Моугриджем, прямо постановило физическое нападение со стороны другого лица провокацией. Однако в последующие годы закон продвинулся дальше и признал, что убийство в целях самосохранения полностью защищает от обвинений – как в умышленном, так и в непредумышленном убийстве. Эта концепция выходит на первый план в еще одном из самых печально известных судебных процессов по делу об убийстве в период георгианского Лондона[25], в ходе которого сутенеры и проститутки выступили против ярких звезд столичного артистического небосвода.
В архиве Национальной портретной галереи хранится копия малоизвестного портрета, написанного в 1770-х годах сэром Джошуа Рейнольдсом. На картине изображен джентльмен средних лет, плотного телосложения с темными бровями и в пальто того же коричневого оттенка, что и его волосы. Он сосредоточенно вчитывался в небольшую книгу, держа ее близко к лицу. Этим скромным и образованным джентльменом был Джузеппе Баретти, итальянский эмигрант, который прибыл в Лондон в 1751 году и сразу же обосновался в самых влиятельных литературных кругах города.