К нашему удивлению, лужайки у домов на улице были ухожены. Это казалось странным. Дома по-прежнему выглядели необитаемо – все окна и двери были заколочены. Однако, за лужайками явно кто-то ухаживал.

А ещё здесь было тихо. Настолько тихо, что тишина давила на уши. Мне сразу сделалось как-то неуютно, когда в окружающей тишине послышался шелест листвы на ветру, а затем заскрипела оторванная черепица на крыше одного из домов.

Мы молчали и двигались быстрее, чем обычно, желая как можно скорее пересечь улицу. На фоне всего города, хоть и полузаброшенного, но который пытались привести в порядок, где, всё-таки, были люди, она выглядела мёртвой.

– Не по себе как-то, – сказал Клифф, – давайте уберёмся отсюда скорее.

И мы убрались.

Правда, когда мы уходили, я всё же успел заприметить один домишко, сохранившийся лучше прочих. И почему-то подумал о том, что в таком домишке было бы самое то развлекаться с местными девицами.

На следующее утро Драйтер вызвал Фобоса в свой кабинет.

– Семейной паре ханготских беженцев перерезали глотки, – сказал командир, сложив руки у подбородка. Он был необыкновенно хмур. Тревожные события последних дней накладывали неизгладимый отпечаток на прежде свежее лицо Лейхяеля – он слегка осунулся и посерел. Да и пышные прежде усы теперь выглядели совсем неряшливо и обвисли.

Фобос поинтересовался, когда это произошло и есть ли подозреваемые.

– Нет, – ответил Драйтер, – всё случилось несколько часов назад. Парни из патруля Танго нашли их в богатом особняке, где жил Хейзер.

Командир вкратце объяснил суть дела.

Фобос ничего не ответил, а лишь кивнул и вышел прочь. Что ж, расследование убийства. Давно не подворачивалось такой возможности.

Строго говоря, законники этим почти никогда и не занимались. Города фронтменов строились настолько компактным образом, что преступнику было трудно укрыться от посторонних глаз.

И именно по этой причине большая часть преступлений совершалась залётными бандитами. В любых других случаях преступника обычно хватали добропорядочные граждане – и, как правило, устраивали самосуд с пеньковой верёвкой. Если уж и происходило что-то из ряда вон выходящее, то из Бирдена приезжала группа специально обученных филёров, которые принимались задавать кучу вопросов и долго копать под предполагаемого преступника. После этого они совместно с фронтменами устраивали на него облаву, раскланивались и отбывали обратно в столицу.

Но в этот раз филёры не приедут, слишком тревожно в Бирдене. Поэтому заниматься расследованием убийства предстоит Фобосу.

В одиночку ему не справиться. И поэтому он направился туда, откуда последнюю неделю не показывал своего носа Хорнет.

Законник слегка укорил себя за то, что не заходил к старому другу раньше. Теперь это больше походило на то, что он поджал хвост и побежал за помощью. Но в душе ему было не наплевать. Фобос просто хотел дать время отдохнуть своему бывшему командиру.

Двухэтажный деревянный дом втиснулся между лечебницей Падсона и гостиницей, закрытой на неопределённый срок. Хорнет со своей семьёй занимал в нём половину второго этажа.

Фобос открыл дверь и подошёл к конторке, за которой сидела усталая женщина.

– Хорнет у себя?

– А то как же, – сказала владелица дома. Очевидно, ей было скучно и хотелось поболтать, – как неделю назад заявился, так и не выходил. Но, думаю, у него всё в порядке. Я видела Сандру, она о нём, конечно, предпочла лишнего не говорить, но сообщила, что всё в порядке.

– Понятно, – ответил Фобос и поспешил убраться прочь.

Он поднялся по скрипучей лестнице и постучал в дверь квартиры Хорнета. Та отворилась. И в щели показалось миловидное лицо Сандры.