— Капец тебе… стерва малолетняя!

Внезапно развернувшись, преподаватель угрожающе двинулся в ее сторону.

Как только приблизился вплотную, без предупреждения дернул девушку на себя.

Ломая сопротивление, Макаров припечатал ее к своей широкой жесткой груди, громко зашипев при этом, словно от неземного кайфа. Даже зажмурился на миг, закатив глаза в момент соприкосновения их тел. А после, не дав опомниться, он вдруг схватил Лену за горло.

Не больно, но достаточно плотно, чтобы перекрыть доступ кислорода.

Однако мужчина не делал и этого, просто держал руку на пульсе.

Белова же в тот момент вообще замерла, ошалев от переизбытка эмоций.

Так и стояла, будто пришибленная, отчетливо ощущая, как остервенело барабанит сердце за его ребрами. Казалось, еще секунда, и все вокруг взорвется к чертовой матери от витавшего в воздухе напряжения. Но взрыв произошел не снаружи, а внутри. В душе. Ведь в следующий миг, нахмурившись и обреченно застонав, Виктор Эдуардович жадно набросился на ее губы.

***

«Боже…»

Всхлипнув, она крепко зажмурилась, теряясь в ощущениях.

Во времени. В реальности. В пространстве. Разум отключился, точно по щелчку пальцев.

В голове стало пусто. Земля начала ускользать из-под ног.

Действуя на голых инстинктах, Лена прижалась к Макарову так сильно, как только смогла. Тихонько застонала, прильнув своей прохладной кожей к его разгоряченному телу. И вздрогнула, покрываясь крупными мурашками от столь резкого контраста. Вздрогнул и Виктор Эдуардович, замерев на миг. Он отстранился на долю секунды, впиваясь в лицо Беловой диким голодным взглядом. Затем, утробно рыкнув, клацнул зубами, прихватывая ее нижнюю губу. Демонстративно, не разрывая зрительного контакта, немного оттянул вперед нежную плоть. Зализал языком мнимое повреждение. Подул.

— Ты как отрава, — прошипел слегка заторможенно, — в моей крови!

— А?

— Ты меня убиваешь! — болезненный жалящий укус в шею.

— Не…правда…

— Правда!

Склонившись, Макаров вновь остервенело набросился на ее губы.

Рыча и целуя, точно одержимый. Точно конченый безумец.

Жестко, властно и напористо. Он кусал ее. Посасывал. Пожирал.

Вгрызался в мягкую плоть, вынуждая безоговорочно подчиниться его воле.

Вынуждая плавиться в его руках и желать большего. Вынуждая умолять.

«Любимый… Любимый мой! Мне все это снится? Как давно я о тебе мечтала! Вот что мне теперь с этим делать, а? Я так сильно хочу твои губы! Я всего тебя хочу! Господи, помоги! Помоги мне… не свихнуться!»

Ее трясло. Дико. Бесконтрольно. Как в эпилептическом припадке.

От переизбытка эмоций. От остроты ощущений. От силы внезапно оживших чувств. Белова задыхалась, но вопреки инстинкту самосохранения, даже не пыталась сражаться за очередной глоток кислорода. Нет.

Она готова была дышать им, если потребуется. Своим преподавателем.

Ее проклятое, до одури влюбленное в него сердце то замирало на миг, то заходилось в груди с чудовищной скоростью, угрожая однажды не выдержать и просто разорваться на лоскуты. Распасться на атомы.

Огнем полыхающее тело превратилось в один огромный оголенный нерв, вибрирующий от напряжения, точно провод, подключенный к розетке.

Одно неверное движение – и неминуемая катастрофа. Мгновенная смерть.

Но едва ли безвременная кончина пугала Лену больше, нежели собственная реакция на ласки и откровенные прикосновения этого мужчины.

— Что мы, — бессвязно пробормотала она, увлажняя распухшие губы, когда преподаватель переключился на ее сверхчувствительную грудь и шею, позволяя Беловой хоть немного отдышаться, — что мы… делаем?

— Детка! — прохрипел Виктор надломившимся голосом, припадая к возбужденно торчащему соску, играя с ним языком. — Малышка моя! Красавица! Ты стервоза, но чертовски красивая! Этого не отнять!