– Поклясться не могу, уж очень аппетитно вы описали эти жуткие котлеты, – подкупающе откровенно признался Роберт – то ли херр, то ли все же нет. – Но со словом «снова» вы определенно опережаете события, поскольку я пока еще ничего не готовил.

– То есть это не вы тут кашеварили прошлой ночью? – я решила, что пора вмешаться, а то этот нелепый разговор никогда не закончится.

– В два тридцать три пополуночи? – уточнила Трошкина, спасибо за эту важную деталь мамуле.

– Ах, в два тридцать три пополуночи! – Лицо индивида просияло запоздалым пониманием, и у меня возникло подозрение, что он над нами бессовестно издевается. – В это время я тут еще не жил. Тут обитали совсем другие люди.

– Какие? – настойчиво спросила бабуля и качнулась в сторону, пытаясь высмотреть упомянутых людей за широкой мужской спиной.

Видимо, запланированный ею визит все-таки включал воспитательное рукоприкладство.

– Какие-то херры. – Индивид развел руками и на всякий случай предусмотрительно добавил: – За которых лично я никакой ответственности не несу!

– Ваше счастье, – устало проворчала бабуля.

– Кстати, а что это мы стоим на пороге? – Индивид чутко уловил изменение ее настроения. – Прошу, добро пожаловать! Познакомимся поближе, пообщаемся по-соседски. Обсудим, к примеру, рецепты котлет.

– Спасибо, но нет! – в рифму и с чувством сказала я от лица всех присутствующих.

Индивид производил впечатление слишком ушлого. Приличные девушки (и даже молодящиеся бабушки) в вечерний час к таким в гости не ходят.

– Тогда, может, я к вам? – Ушлый индивид вознамерился шагнуть за порог.

– Найн! Как-нибудь в другой раз! – Бабуля ловко подбила палкой дверь, и та послушно захлопнулась, оставив индивида внутри.

– Когда мы котлет нажарим! – съязвила осмелевшая Трошкина и показала закрытой двери фигу.

– Аллочка, – укоризненно покачала головой бабуля. – Я все понимаю, этот Роберт тот еще херр, но воспитанные фройляйн так себя не ведут. Чтоб ты знала, для немцев кукиш равнозначен поднятому среднему пальцу, это очень неприличный жест.

– О майн гот, – пролепетала Трошкина и сокрушенно повинилась: – И я еще смела усомниться в вашем немецком…

Кажется, за дверью кто-то хихикнул.

– Уходим, – стрельнув недобрым взглядом в стеклянный глазок, скомандовала я. – Котлетной атаки сегодня не будет, а это все, чего мы хотели.

– Уже не всё, – шепотом призналась мне Трошкина, с подобием почтительного реверанса пропустив вперед бабулю. – Теперь и вправду очень хочется котлет. Как думаешь, та турецкая харчевня рядом с кофейней еще работает?

– Слушай, какие котлеты? Уже ночь на дворе.

– Ночь темна и полна ужинов, – смущенно хихикнула Алка. – Я на леврека налегать побоялась, все-таки непривычная еда… Осталась голодной.

Она положила руку на живот, и тот, как по команде, заурчал.

– Левреков бояться – в общепит не ходить, – сказала я укоризненно, но, разумеется, не бросила лучшую подругу в беде. – Ладно, пойдем искать тебе пропитание.

Мамуля и бабуля прогуляться с нами в кафе и обратно отказались.

– Я и дома-то не хожу в ночной дожор, с чего бы мне вдруг делать это в чужой стране, – съехидничала мамуля.

Бабуля молча побила кулаком подушку, готовясь ко сну, и потребовала, чтобы мы вернулись не поздно и при этом не шумели.

– Нам же лучше, – сказала я Трошкиной, когда мы уже вышли из дома. – Признаться, меня немного утомила наша расширенная компания. Пойдем по котлеты вдвоем.

– Как по грибы, по ягоды? – Алка заулыбалась.

Она трусишка, но при этом не лишена авантюризма и никогда не возражает против маленького безопасного приключения. Особенно если участие в нем вознаграждается вкусным призом – шоколадной медалькой, бараньей котлеткой…