…я останавливаю машину на холме, я помогаю выбраться из машины человеку, который уже почти не человек, осторожно укладываю его на траву, бормочу что-то утешительное, это я умею. Работа такая, быть с человеком в последние минуты, проследить, чтобы превратился в город, да не как-нибудь, а как надо, со всеми закоулками, со всеми легендами, воспоминаниями, с осенним дождем на площади, с ветром, сорвавшим листья с каштана возле старой церкви, с месяцем, который зацепился за шпиль…

Что-то не так, говорю я себе.

Еще не понимаю, что именно, но чувствую – что-то не так.

Здесь.

Сейчас.

Настолько не так, что хочется уйти, не просто уйти – убежать, здесь, сейчас, броить человека, самому броситься прочь, и пропади оно все пропадом, пропади, пропади, пропади.

Не бросаю.

Я должен довести дело до конца.

Должен, говорю я себе.

Терпеливо выстраиваю кварталы, окна домов, черепицу крыш, изгибы вывесок, свет фонарей, смотрю, как трансформируется живая плоть, как сухожилия вытягиваются в причудливые каркасы зданий, как сетка кровеносных сосудов растекается причудливым лабиринтом рек и каналов, как нервная система расстилается улицами, как туманом расползаются по улицам недосмотренные сны, как в витражные окна вместо стеклышек встраиваются несбывшиеся мечты, как глаза – зеркало души – растекаются циферблатами на ратуше…

И все-таки с этим городом что-то очень и очень не так, понять бы еще, что не так. Нет, не понимаю, город кажется обычным городом, каких множество – на холмах, на пустырях, на лугах.

Я жду.

Часы на ратуше отбивают полночь.

Получилось, говорю я себе. Получилось.

Отступаю на шаг назад.

Кланяюсь городу.

Ухожу. Медленно, плавно, со всем почтением к усопшему, сколько ему там было, вроде, девяносто восемь, большой срок.

Когда вы умрете, вы станете городом.

Если захотите.

Я помогу вам, я сделаю вас таким городом, каким вы захотите. Так я говорю тем, кто приходит ко мне. Хотя правильнее будет сказать – сделаю таким городом, каким захочет сам город.

…и все-таки меня не оставляет мысль…

…смотрю на фото.

Мир обрывается.

С трудом выжимаю из себя:

– Д-да… я знаю этого человека…

– Вы…

– …сделал его городом. Вот, договор, пожалуйста… на добровольной основе…

– Вы… что вы с ним сделали?

Нет, не отстает полиция, не отстает, черт побери, что надо-то, что непонятно-то, неужели сволочь какая-то наклеветала, много их, сволочей, завидуют, бесятся, что так вот не могут, как я, сделать человека не абы каким городом, а – Городом, вот и бесятся, вот и…

Чеканю слова.

– Я. Помог. Ему. Стать. Городом.

– Да?

– Именно так. А…

– …а как вы объясните, что он ушел?

Мне кажется, я ослышался:

– К-куда ушел?

– Это у вас надо спрашивать, куда…

Даже не говорю, что у меня спрашивать бесполезно.

…беспрецедентный случай, когда трансформация прошла не до конца, и человек, так и не ставший городом…

– …если вы мне его не найдете, я не знаю, что я с вами сделаю, – он говорит медленно, с расстановкой, я понимаю, что дело серьезное.

Человек.

Человек, который не стал городом….

– …он убит.

– А?

– Убит, – показываю искореженный кусок того, что так и не стало до конца городом.

– …вы его…

– …да.

Рушится мир, выжидаю – секунды растягиваются в миллиарды лет…

– А вы молодец, – человек в форме довольно кивает, – подбили…

Ёкает сердце, так я и думал, что они хотят его убить…

– …если еще раз такое будет, вы не ждите, вы сразу такое убирайте…

Киваю, сразу так сразу.

– …мы-то все понимаем, работа у вас сложная, целый город из человека сделать… всякое случается.

Хочу добавить – всякое, тут же спохватываюсь:

– Ну, мы постоянно улучшаем качество, мы следим, чтобы ничего такого…