Мисс Вуд, в отличие от всех собравшихся здесь, никого не оценивала. Она даже не смотрела на других, пока пересекала аудиторию, петляя мимо чужих мольбертов и столиков с красками. И только на одно мгновение, пройдя мимо Эвана, они все же встретились короткими взглядами. На какую-то ничтожную долю секунды…

Его серые холодные глаза и ее – зеленые, ясные, яркие.

Этого хватило, чтобы в сердце Эвана что-то неприятно кольнуло.

Он сглотнул, пытаясь понять, что это было как раз тогда, когда прозвенел третий звонок. В ту же секунду девчонка уселась за свой мольберт и, поправив ужасный свитер, гордо задрала подбородок, как ни в чем не бывало.

«Чудачка какая-то» – заключил Эван про себя и брезгливо отвернулся.

– Итак. – Вкрадчиво начал профессор Верзяк, привлекая всеобщее внимание. – Тема вступительного экзамена: – он сделал театральную паузу, как в старых телешоу перед кульминационным моментом, – зима! Приступайте!

– Что? И всё? – Озадаченно протянул парень в зеленой рубашке справа от Эвана. – Просто зима?!

– Просто зима. – Подтвердил профессор, уткнувшись в книгу, всем своим видом показывая, что больше не стоит его отвлекать.

«Слишком просто» – подумал Эван, как будто где-то притаился подвох.

Он украдкой покосился на ребят за соседними мольбертами – они выглядели точно так же сбитыми с толку и, судя по всему, задавались тем же вопросом, что и он. Впрочем, не прошло и минуты, как они потянулись к блокнотам.

Взяв свой блокнот, Эван закрыл глаза и погрузился в фантазии о снежной поре, размышляя о будущей композиции. Тотчас комната наполнилась шаркающими звуками грифеля по бумаге, а затем, когда эскизы были готовы, карандаши заскользили и по холсту.

Спустя час напряженной работы на еще недавно белых бездушных полотнах уже просматривались промежуточные результаты. Кто-то писал красивый лесной пейзаж, кто-то изображал зимнюю городскую ночь, кто-то плел кружево морозного инея на замерзших ветвях, а кто-то решил отойти от холодных оттенков и старательно выводил сочными оранжевыми тонами уютный рождественский интерьер во главе с нарядной елью.

В голове Эвана зима ассоциировалась со счастливыми, беззаботными зимними играми, когда в семье все было хорошо, а отец еще был жив и имел работу. Как только выпадал снег, они всей семьей выходили во двор и бросались друг в друга снежками, лепили уродливых снеговиков или несколько дней подряд возводили из снега корявенький иглу.

А уж какие снежные войны устраивались по выходным, когда собирались все соседские мальчишки! То были битвы не на жизнь, а на смерть, после которых следовали красные щеки, надорванный от смеха живот и непременно горячий какао на ночь.

Может, если бы завод продолжил работать, судьба города и его жителей сложилась совсем по-другому. Грустно улыбнувшись воспоминаниям, Эван продолжил наносить цвет на композицию, повествующую о былых славных временах.

Его работы всегда отличались какой-то особой душевной меланхолией. Он словно бы пропускал эти сюжеты через себя и свое сердце, проживая ту маленькую жизнь, пока писал картину. А еще в них всегда было удивительно много воздуха. Это отмечали все, кто разбирался в живописи.

Эван всегда творил вдохновенно, но сегодня это особенно ощущалось. Попутно он посматривал на соседние работы, убеждаясь в своих догадках – ему нет здесь равных.

«Простаки» – вот, что он думал, оценивая уровень соперников. – «Стипендия будет моей!»

– О-ох! – Жалобно протянул златовласый кудрявый парень в зеленой рубашке, сидевший ближе всех к Эвану. Схватившись за голову, он прошептал себе под нос: – что я здесь делаю?!