Она поехала через центр города, глядя прямо перед собой. Это стало ее привычкой – оскорблять взор повседневными реалиями Хараре не хотелось. И все-таки полностью избежать мелькающих образов ее измученного города было невозможно.

Путь Ньи лежал по улице Джулиуса Ньерере, Второй улице, затем по Ангва, а в опущенное окно просачивались воспоминания. Город обзавелся бледной аурой упадка, которой не было в дни ее детства. Когда-то Хараре был современным, чистым, полным энергии, надеждой Африки, гордостью и радостью страны. Он был словно наэлектризован. Апартеиду пришел конец, и хотя его пережитки до сих пор кое-где давали о себе знать, большинство людей, в особенности молодежь, в удивительном порыве товарищества приняли новое Зимбабве. Появилось множество рабочих мест, образование финансировалось государством и было превосходным.

Нья вспомнила, как, бывало, в послеобеденные часы лакомилась мороженым-трубочкой под медовой глазурью у павильона «Вестгейт» в окружении друзей – детей разных национальностей из дипломатического круга ее родителей: других зимбабвийцев, египтян, южноафриканцев, шведов, ирландцев, ганцев, датчан, американцев, индийцев, португальцев, застенчивых близнецов из Дубая. Ночные вылазки в «Эйвондейл», в «Кафе “Европа”» за граппой, посиделки в «Архипелаге» и «Черепахах», привычка быстро перекусить в «Нандо» перед тем, как отправиться в винный бар при отеле «Мономотапа». А сейчас она проезжала мимо безжизненных торговых центров, мимо пустых, обсаженных жакарандой бульваров, где когда-то работали магазины, толпились туристы и видны были все признаки процветающей экономики. Она вцепилась в руль. Все это счастье, весь этот потенциал – все это оказалось растрачено тем же правительством, благодаря которому когда-то появилось. Неважно, что тому виной: жажда власти, паранойя, жадность – Нье плевать было, что именно пошло не так, что положило начало той нисходящей спирали, которая превратила любимое Зимбабве ее юных лет в очередное нищее африканское государство.

Нет, ни малейшего сочувствия Нья не испытывала. Она просто знала, что ей этого не вынести.

Ее задача на сегодняшний день была слишком знакомой. Предстояло оценить условия жизни в Мбаре, пригороде, который стал одной из очередных потенциальных целей гнусного правительственного проекта расчистки, заключавшегося в тотальном и непродуманном сносе трущоб. Ведя машину, она сглатывала, пытаясь избавиться от кома в горле, вызванного видом самодельных хижин из поставленных друг на друга листов гофрированного алюминия. Сквоттеры ютились и в крошечных картонных лачугах, используя их в качестве прибежища, пока не зарядили дожди. Канализация, электричество, водопровод и другие атрибуты современности либо отсутствовали, либо доживали свои последние дни. Тут постоянно опасались то дизентерии, то холеры и ежедневно побирались, чтобы добыть еду и питьевую воду. Дети в обносках порскали от «лендровера» с правительственными номерами и таращились на нее, будто она была инопланетянкой. Шелудивые одичавшие коты и псы крадучись пробирались по дальним окраинам этого напоминающего ночной кошмар лабиринта.

Нью трясло от ярости и бессилия, пока она вела машину через трущобы. Она остановилась лишь у сиротского дома для больных СПИДом детей, чтобы оставить там привезенные с собой продукты и поношенную одежду.

По привычке она снова потянулась к крестику, но мстительно отдернула руку. Бог ничего не сделал, чтобы облегчить участь этих людей, которые наверняка взывали к нему куда чаще, чем те сволочи, которые позволили ее стране прийти в упадок.