Пересвет обратил внимание на девушку, которая веселилась больше остальных. Она хватала за руки подруг, звонко смеялась и без опаски прыгала через костёр. Он забеспокоился, как бы её пышных льняных кудрей, что пружинили ниже пояса, не коснулись жаркие языки пламени. Но девушку это нисколько не заботило: смеётся, да прыгает всё выше и выше.

Лицо этой девушки почти сразу околдовало Пересвета: доброе, наивное, с огромными глазами под пушистыми ресницами и пухлыми губами. Щёки от жара порозовели, а она их ладонями ещё сильнее тереть стала, видно, чтобы согреться. Рубаха на ней длинная и тёплая, отороченная красной обережной вышивкой. Такие узоры до сих пор в ходу. А ноги…босые! Прямо как у него. И ведь вроде бы не мёрзнут. В улыбчивой девушке Пересвет увидел нечто особое. Ту красоту, которую можно назвать древнерусской. Без макияжа, ботекса и гремящих костей. Она была совсем не похожа на тех девушек, с которыми он обычно проводил время. Впрочем, никто здесь не был на них похож. Эти люди не признавали фальши и наигранных разговоров обо всём и ни о чём. Рядом с ними было легко. И казалось, можно смело говорить прямо и по делу. Так, как он любил. Пересвета какой-то неведомой силой потянуло к девушке.

Сделал шаг к костру, да так и замер: из сердца алого пламени вышла женщина, чья красота затмила многих на еланке. Её на поляне не было, решил Пересвет, вспоминая лица всех, кого успел хорошенько рассмотреть. Как она вообще могла выйти из огня?! Женщина сверкнула глазами и снисходительно улыбнулась хороводцам. Создалось впечатление, что она не горит желанием быть сегодня на этом празднике жизни. Да и люди вокруг костра на неё смотрели настороженно. Это вызвало любопытство Пересвета. Он пригляделся к женщине: очи чернее воронова крыла, бледное худое лицо с острыми скулами, что отдают синевой, прямым узким носом и тонкими губами. Обрамляют это измождённое строгое лицо прямые волосы, которые по длине не уступают волосам Пересвета, и переливаются на солнце, аки шёрстка кота из сказок о злых ведьмах. Её стройная, гибкая фигура, в отличие от остальных селянок, прикрыта только длинной чёрной рубахой, отороченной собольим мехом, на которой красуется сизая вышивка с непонятными узорами. Широкая юбка полностью скрывает ноги, поэтому обуви не разглядеть.

Женщина остановилась возле костра и повела тонкой чёрной бровью. Если светлая девушка выглядела лет эдак на двадцать, то эта на десяток постарше. Взгляд её тёмных очей скользнул по красным девицам и застыл на круглом личике самой весёлой девушки в хороводе. Светлая медлить не стала – подбежала к женщине, схватила за руки и потащила за собой к остальным. На лице брюнетки отразилось недоумение, а затем оно тотчас сменилось раздражением: она выдернула бледные руки из ладоней девушки, что-то произнесла и отвернулась к пламени. Читать по губам Пересвет не умел, но ему жутко захотелось узнать, что же такого она ей сказала. Девушка же не растерялась, только хихикнула и побежала к подругам, дальше распевать песни и водить хороводы. Грациозные девичьи фигурки кружили вокруг высокого костра, празднуя начало весны. А люди постарше оживлённо им подпевали. Некоторые время от времени с тревогой посматривали на ворчливую брюнетку.

– Топай за нами, касатик, – окликнул Пересвета голос одной из добровольных проводниц, которые торопились к нему.

– Праздник уже закончился? – спросил он, не отводя внимательного взгляда от светловолосой девушки.

– Маленько осталось. А путь не близкий. Старейшина в энту седмицу шибко занят, надобно успеть, пока другие его на требы не расхватали.