Пока окапывались, пока устраивались на новом месте – секунды свободной не было. Назначил караулы, раздал наряды, все и вся проверил (благо взвод сильно неполный), похвалил кого надо и отругал – тоже по принадлежности, вздохнул с облегчением. Доложился по команде – по количеству штыков, наличию боеприпасов, отметив особо, что к его агрегату патронов осталось совсем чуть, а к двум оставшимся штатным Дегтярям – полБК.

Отпросился у взводного: пока пятнистых гнали – видел в одном местечке что – то уж очень похожее на чужой ротный обоз. Понятно, что там уже батальонное начальство лапу наложило на трофеи, но может и нам что обломиться. На грузовики всяко рот разевать не резон, а вот что попроще – глядишь, и сгодится. Взводный, который, как ни странно, давно уже командовал, ухитряясь оставаться целым и здоровым, согласился безо всяких. Разрешил в тыл сходить, да еще санинструктор пошел и пару бойцов – санитаров прихватили. Погибло в этом бою двое, да раненых четверо осталось, пока вперед перли. Вот их и надо было до батальонного «гнезда сбора» доставить. Прикинули, как идти, чтоб пользы было побольше. Покурили – и двинули.

При пулемете своем оставил белобрысого серьезного вологодца, который был надежен, как гранитный надолб. И особо напомнил, что ежели какое начальство появится, пулеметик чтоб на виду не торчал. Надежный был парень-северянин, но простоватый и ко всяким ушлым хитростям не годный. Потому и остался на позиции, что врать не умел физически, а когда дело касается трофеев – тут честность прямодушная не годится. Потому еще, что это во время боя публика не спешит набегом помогать, а когда после боя трофеи делить – тут желающих всегда масса, и начальники разные толпой нагрянуть могут тоже.

Отправились вдвоем с рябым удачником. Тот ехидно хихикал себе под нос – оказалось, что позабавила его зависть дегтяревского расчета. Обидно им, видишь, что они сидели в неглубоком окопчике, фронт держали, а на фланг отправился за медалью, конечно, сам замкомвзвод. Всего-то делов – одной очередью цепь скосить, любой бы мог! Любому могло так повезти!

Сидоров не любил, когда ему завидуют – считал, что так и сглазить могут, потому веселья своего второго номера не разделил, буркнул хмуро:

– Кому повезет, тому и петух яйцо снесет. Я полдня место выбирал, где мы будем в жиже прятаться! И пулемет не светил специально, хотя пару раз и казалось, что – пора, иначе то сшибут и погонят, а этим дурням – все просто. Чужими руками жар загребать – всегда проще некуда.

– В чужих руках и хрен длиннее, – согласился рябой. Но про себя еще похихикивал.

У чужих телег с лошадками уже возился ротный старшина – поспел раньше, понятное дело. А грузовики и вовсе начальство забрало.

Поживиться ничем толком не удалось, хоть договорился, что патроны к пулемету оставят. И то – хлеб. Еще помогли – двоих раненых дотащили до дороги, где ждала трофейная телега. С ней и отправили в тыл. Оставшихся двоих санинструктор с носильщиками утянули – те поодаль лежали.

Не удержался, пошел глянуть на свои результаты. Насчитал 19 срубленных сбоку фрицев, да четверых, которых достал уже залегшими – у них ранения были в головы и плечи. Ожидаемо и тут опоздали – тыловые поспели прежде, валялись убитые гансы расхристанными и обобранными, сапоги остались только те, что уже драные были. И автоматы помылили, и пистолеты с ремнями. Ну, как обычно, не удивительно. По старой привычке собрал старший сержант зольдатбухи, да пока лазал – рябой на заплатки пару кителей забрал. Рвалась одежда в наступлении стремительно, и заплатки ставить – материала всегда не хватало, а тут сукно хоть и паршивое (дерюжкой, реденькое и без ворсу – не то, что в первый год войны было у немцев – плотное и с ворсом), но вполне годное для портняжьего дела. Опять же, из чистой жадности прибрали пяток карабинов валявшихся: не по-крестьянски это было – порожним идти.