– Как он выглядел? Свиф? – голос Айри часто садился от постоянного молчания. Кожа ее без того бледного лица приобрела синеватый оттенок из-за ежедневного пребывания в темнице и поглощения сырого воздуха.

– Внешне схож с гунънами. Но кто ж разберет, кто он по рождению… А еще на его плече сидел крупный серый сокол…

Подруге, что раз в год наведывалась к Айри с визитом, разрешали кормить заключенную, менять одежду, «купать» в паре ведрах теплой воды, использовать мыло и побыть с ней в течение полного оборота дня.

Мать Кири с полудня была рядом с Айри. За это время привела в порядок ее «постель», облагородив наличием подушки, набитой новым гусиным пухом, теплым покрывалом, который привезла из Миццу. Помогла отмыться, обливая из ковша в затененном углу, где имелось в полу отверстие, куда сливались отходы человеческой нужды. Переодела в чистое хлопковое платье, в новое белье и расчесала короткие волосы, которые «служители» тюрьмы «заботливо» укоротили, ибо имение длинных волос в таком месте было чревато заведением непрошеных вшей.

– Спрашивал только обо мне?

– Еще о Фаццо…

– Гм…, – Айри смотрела перед собой. Всю ее тыльную часть тела сводило в острой боли, так как она не вставала последние два года. И, разумеется, поднимали Айри с места не чаще, чем раз в неделю, чтобы сменить застеленную на низкой койке, солому. Даже справить нужду приходилось под себя из-за невозможности самостоятельно ходить.

Жалкая часть трости, что когда-то смастерил для нее заботливый и ныне покойный супруг, валялась в темном углу. Надежная деревянная опора была сломана самой Айри тогда, когда упав, она попыталась встать. Просунув трость между решетками ее тюремной камеры, неудачно потянув ручку, необратимо изломала своего «спутника» пополам. Это произошло два года назад. С тех самых пор Айри не ходила.

Женщина, оставшаяся совсем одна, ничтожно коротавшая жизнь в сырых стенах столичной тюрьмы, выпрашивала у кого-то неизвестного, безымянного и незримого послать ей скорую смерть, но тот нарочно не слушал, и Айри продолжала существовать…

Айри была несказанно благодарна стараниям подруги. Ведь само преодоление немалого пути из Миццу было достойно всяческих похвал. А уж ручная кладь, что пожилая соседка сопровождала собственными немощными силами, вызывала у Айри слезы сожаления и восхищения одновременно.

Сейчас возрадованная приездом подруги Айри, упершись спиной о новую подушку, смотрела перед собой, держа в руках деревянную ложку и небольшую миску с подоостывшим говяжьим мясом, которое мать Кири выкупила в ближайшем трактире специально для нее. Завернутые в чистую плотную ткань пресные лепешки, испеченные самой «гостьей», лежали рядом. Сама женщина тщательно натирала заплесневелые каменные стены мыльной водой, чтобы хоть немного придать уюта этому мрачному месту.

– Рыбы тебе не привезла. Вот это досадно. – Добавила женщина. – Так и дохнет, родимая. И люди хворают. За Кири переживаю и за отпрыска. Нет-нет, да пройдет слушок о захворавшем ребенке в Миццу. Боязно мне за них. Рыбу в последнее время совсем не едим. Да и ловцов всё меньше становится – никто рисковать не хочет.

– А что же Управление бездействует? – тихо отозвалась Айри.

– Да пишем… Всей провинцией писали, да толку…

В воздухе пахло мылом, лепешками и заботой. Айри с благодарностью наблюдала за стараниями подруги и продолжала думать над ее рассказом о незнакомце.

– Если придет снова, расскажи ему правду.

Мать Кири перестала шоркать и вопросительно обернулась на бывшую соседку.

– Кого мне бояться? – впервые за долгое время улыбнулась Айри. – Смерти я не боюсь… Я и сама не раз просила тебя подмешать в еду сонной травы.