– Плевали они на нас и наши переговоры! – и генерал Куропаткин выругался.

– Его величеству доложили об этом?

Фредерикс задал вопрос и тут же пожалел. Вникать в чужие дела было при Дворе занятием не безобидным.

Генерал Куропаткин ответил не сразу и как-то неопределенно.

– Мне думается, императору не до нас… У него появились осложнения с императрицей в связи с отъездом домой, – произнес он и, вдруг, сменил тему разговора. – Вы читали сегодня берлинские газеты? Нет? Тогда я вам скажу. Германский поверенный в делах в Лондоне Бернсторф заявил, будто Россия готовит нападение на Японию! И Япония, естественно, имеет право на защиту своих интересов на Дальнем Востоке!.. Чушь, если не провокация!..

В словах генерала Куропаткина Фредерикс услышал искреннее возмущение.

– Скорее всего это чья-то выдумка, Алексей Николаевич, – ответил Фредерикс. – Кайзер Вильгельм не из тех, кто намерен греть руки на послевоенных углях, которые останутся от России и Японии.

Генерал Куропаткин с удивлением посмотрел на министра Двора. Он, видимо, не ожидал от него такого ответа.

– Я сожалею, что вы так думаете, – сказал он. – И еще буду больше сожалеть, если так будет думать и государь.

Отъезд из Дармштадта был без прощальных церемоний и торжеств, как это случалось ранее.

Сначала из замка убыла императрица со своей свитой, которая в два раза превосходила свиту Николая II. За императрицей убыли военные во главе с генералом Куропаткиным.

Императору в этот день еще предстояла встреча с герцогом Гессенским. Кто был инициатором этой встречи, ни Фредерикс, ни кто-либо еще не знал. Не знали и о чем будет разговор.

С берлинского железнодорожного вокзала поезд Николая II отправился только во второй половине дня.

Ночью проехали Польшу, и уже на рассвете следующего дня литерный поезд императора пересек российскую границу.

После получасовой стоянки в Могилеве, прогулки императора по перрону и короткому приему могилевского губернатора поезд, набирая скорость, тронулся дальше, презрительно отфыркиваясь на переездах, где по обе стороны железной дороги скапливался разноликий люд с телегами.

За всю дорогу Николай II только один раз пригласил к себе в вагон министра Двора Фредерикса и попросил подготовить список дипломатических представителей, которые будут приглашены на новогодний бал в Петергоф.

Фредерикс молча выслушал императора и, когда он закончил говорить, поинтересовался:

– Я прошу прощения, ваше величество, но я хотел бы уточнить по поводу японского посла…

– Пригласите и его, – сказал император. – У нас есть с чем его поздравить!..

…На второй день по прибытии в Петергоф Николай II, садясь после обеда в прогулочную коляску, приказал Фредериксу:

– На семнадцать часов назначьте совещание в моем рабочем кабинете. Пригласите генерал-адъютанта Куропаткина, графа Ламсдорфа и нашего наместника на Дальнем Востоке генерала Алексеева. Он сегодня прибыл в Петербург, – добавил император. – И вы тоже соприсутствуйте на совещании. Вам это будет полезно как министру Двора.

Фредерикс был осведомлен о приезде в столицу наместника на Дальнем Востоке Алексеева. Однако, что явилось причиной неожиданного появления наместника в северной столице, он не знал.

Николай II поплотнее запахнул шинель и слегка поежился. Конец декабря выдался на редкость солнечным. Однако холодный и сырой воздух с Балтики делал погоду неуютной.

Фредерикс видел – император о чем-то еще думает и потому не приказывает трогаться с места.

– И еще… – наконец произнес Николай II. – Подготовьте к совещанию Указ о назначении генерал-адъютанта Куропаткина Главнокомандующим Маньчжурской армией.