– А вы говорили об этом с генерал-адъютантом Куропаткиным?

– Нет.

– Ну и не надо.

…В этот же день за столом во время ужина, на который был приглашен герцог Гессенский с супругой, Николай II, вдруг, заговорил о преимуществах монархического правления в России по сравнению с европейскими парламентами. И хотя говорил он внешне спокойно, все почувствовали скрытое внутреннее волнение, охватившее государя.

Фредерикс внимательно слушал, стараясь вникнуть в смысл каждого слова, сказанного Николаем II. И даже содрогнулся в душе, когда тот напомнил, что он родился в день святого Иова Многострадального и ему Всевышнем определена трудная ноша – до конца своих дней править монархической Россией.

– …Я отвечаю перед Богом за судьбу своего народа и никто больше! – в заключение произнес государь. Он поднял бокал, повертел его на свету и добавил тихо, но его услышали все: – Я знаю, что думают обо мне министры. Они думают, что на меня нельзя положиться… Они ошибаются. Для меня дело превыше всего. И это дело – служение России.

Николай II обвел слегка прищуренным взглядом всех сидящих за столом.

Фредериксу стало даже не по себе, когда взгляд императора остановился на нем…

С генералом Куропаткиным Фредерикс встретился на следующий день утром во время прогулки по осенней аллее сада, расположенного за дворцом.

Генерал сам подошел к Фредериксу и с нескрываемой иронией спросил:

– Это с вашей подачи, милостивый сударь, император устроил мне допрос по поводу шифровальщиков?

– По поводу утечки информации, – поправил Куропаткина Фредерикс.

– Ну да, – согласился тот.

– Не думаю, что только с моей, – ответил Фредерикс, стараясь предугадать, чем закончится эта встреча.

Военное ведомство, в последнее время, все чаще подвергалось критике со стороны представителей царского Двора и столичных газетчиков. Фредерикс это хорошо знал. Однако генерал Куропаткин был непробиваем.

«Мне наплевать на то, что говорят в земствах, на балах, на студенческих сходках и в трактирах! – всем отвечал генерал Куропаткин. – О том, что мы не готовы к войне – это выдумка дураков и социалистов!»

Куропаткин снисходительно посмотрел на Фредерикса и чему-то усмехнулся.

– Ну хорошо. Я не собираюсь с вами ссориться, – примирительно продолжил Куропаткин. – Но я до сих пор не могу понять, зачем мы сюда приехали? У меня создается впечатление, что нас умышленно затащили в этот проклятый Дармштадт!..

– Вы, генерал, напрасно так думаете, – возразил Фредерикс. – Император знает, что делает…

– Дело не в императоре! Я говорю об императрице!.. – пояснил Куропаткин.

Разговор с генералом Куропаткиным был для Фредерикса небезопасным. Он, как министр Двора, прекрасно знал: государю рано или поздно становится известным все, о чем говорят при Дворе и о нем самом, и об императрице Александре Федоровне.

Куропаткин, наверное, почувствовал настроение Фредерикса и махнул рукой.

– Нам бы как можно скорее надо убираться из Германии. Не время сейчас разъезжать по Европе.

Час спустя Фредерикса вызвал к себе Николай II. Вид у императора был мрачный.

У Фредерикса екнуло сердце. Первая мысль, которая мелькнула у него в голове: «Императору известно о его разговоре с генералом Куропаткиным!..»

Николай II тем временем прошел по кабинету, взял с рабочего стола лист бумаги и протянул его Фредериксу.

– Эту информацию мне передал только что директор департамента общих дел Штнормер. Он снова сообщает о бунте Тверского земства. Я просил Плеве разобраться с земствами!.. – Николай II умолк, стараясь взять себя в руки и успокоиться. Когда это ему удалось, продолжил: – Я не хочу идти на крайние меры, но это не означает, что земствам будет позволено бунтовать против монархических устоев!..