– Плечи показывать надо, – произнесла она, – но не до самого же пупка!

В этот момент декольтированная молодая женщина обратилась к президенту Дюпену, не отводившему взгляда от столь смелого декольте:

– Почему вы так пристально меня разглядываете, мсье президент?

Господин Дюпен ответил комплиментом:

– Дорогая мадам, я восхищен оригинальностью вашего наряда… Что же он символизирует?

– Я – Амфитрита, богиня моря…

Господин Дюпен улыбнулся:

– Ах, Амфитрита!.. Ну да, конечно, богиня моря… Но сейчас на море, наверное, отлив?..

Покраснев от смущения, молодая женщина ретировалась.

Императрица слышала этот диалог. Но он ее отнюдь не развеселил, как можно было бы ожидать. Напротив, она показала, что шокирована этой грубой шуткой. И несколько месяцев после этого случая она не приглашала Дюпена на свои приемы…

Ибо Евгения, несмотря на свою вольную юность, была очень стыдлива. Ее суровое отношение к распутству сопровождалось, кстати, ненавистным отношением к постельным забавам. Будучи лишена сексуальности, бедная императрица называла «грязными» галантные выходки своего мужа…

Многочисленные анекдоты показывают непримиримое отношение императрицы к вольным словам и поступкам.

Однажды Проспер Мериме, показывая ей аббатство Клюни, наклонился и прошептал ей на ухо:

– Здесь я запрещаю вам поднимать голову вверх!

Евгения гордо подняла подбородок:

– Хотела бы я знать, кто именно сможет мне запретить что-либо! – произнесла она немедленно.

И, подняв голову, увидела над собой фреску, на которой художники XIII столетия смешали порок, символизм и распутство. Там был изображен монах, довольно-таки фамильярно обращающийся с толстенной свиньей…

Побледнев от гнева, Евгения сильно ударила по руке Мериме зонтиком от солнца.

– Так, значит, вы добивались должности смотрителя исторических памятников только для того, чтобы показывать мне подобные гадости? Тогда примите мои поздравления!..

И потребовала у ошеломленного автора «Коломбы» немедленно отвезти ее в Тюильри.

Отметим, что эта чрезмерная стыдливость сочеталась с некоторой наивностью. Придворные обратили на это внимание во время посещения императрицей одной из выставок. Остановившись перед статуей, названной «Целомудрие», она высказала свои замечания:

– Плечи слишком уж узки. Это некрасиво!

Сопровождавший ее Нойверкерке позволил себе заметить на это, что фигура юной девы и должна быть менее развитой по сравнению с фигурой женщины и что «эта неразвитость тела и является частью целомудрия».

И тогда императрица ответила с присущей ей категоричностью, даже не подумав о том, как могут истолковать ее слова извращенные умы:

– Можно оставаться целомудренной и не будучи узкой в бедрах! Я не вижу никакой связи!..

Официальные лица с трудом удержались от смеха…

Из-за своей стыдливости, строгости взглядов и нерасположенности к любовным забавам Евгения начала конфликтовать с придворными дамами. Ведь Тюильри был царством беспорядка и красоты, блеска и сладострастия…

Вот описание двора, сделанное современником, графом Орасом де Вьель-Кастелем:

«Что касается женской добродетели, то тем, кто меня об этом спросит, я могу дать один лишь ответ: женщины очень похожи на театральный занавес, поскольку каждый вечер их юбки поднимаются и опускаются раза по три.

Женщин уже даже не удовлетворяют мужчины, и среди них все более широкое распространение получает лесбиянство.

В наше время все живут только чувствами, и женщинам нет отказа ни в чем, все их капризы удовлетворяются.

Педе… теперь уже больше не осуждаются; маркиза де Кюстина все теперь считают человеком порядочным.

Если вы не станете трогать пороки соседа, он будет щадить ваши собственные пороки.