Эти доводы позволяют сделать вывод о полной оторванности Жития от реальной жизни. Подчёркивается, что «значительная часть информации о нем, это… повторяющаяся или уникальная информация»^>28, то есть речь идет либо о неких заимствованиях из других источников, повторяющихся в литературе того времени («повторяющаяся информация»), либо о сведениях, не подтвержденных другими источниками.

Поэтому Н.И. Данилевский резко выступает против использования заимствований, которое, «безусловно, должно быть исключено из рассмотрения как информация о реальном ходе событий»^>29.

В другой своей работе Данилевский приводит ссылки на литературоведов, которые установили, что «значительная часть информации Жития… представляет собой прямые или косвенные цитаты»^>30. Далее он приводит наблюдения Е.В. Барсова, который, сравнивая «Повесть о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия и Житие, говорит о том, что «литературная часть Жития состоит в тесной внутренней связи с повестью Флавия». Затем высказывания В.Й. Мансикки о том, что так же, как в войсках Веспасиана описано Флавием шесть героев, так и в Житии при описании Невской битвы упоминается шестеро храбрейших воинов. Показано, что один из них, как и персонаж Жития, сражается посреди неприятельского строя и возвращается к своим, второй гибнет от ран, окруженный многочисленными врагами, третий бесстрашно сражается верхом.

Далее В.Й. Мансикка сравнивает персонажей Жития и Библии, показывая, что как у царя Давида были некие храбрецы, так и у Александра были свои герои.

Все это позволяет И.Н. Данилевскому «удалить все приведенные факты из Жития, имеющие аналоги в античной литературе и Библии, сопоставить оставшиеся части с НПЛ и прийти к выводу, что оба текста – помимо уникальной информации, содержащейся в каждом из них – опираются, судя по всему, на общую основу… Реконструкция сражения 1240 г., основанная на этой информации, может носить гипотетический характер»^>31.

Строго говоря, сам факт того, что автор Жития заимствовал форму описания из библейских сюжетов и античной литературы, особого удивления не вызывает, количество таких заимствований в средневековой литературе велико и общеизвестно.

Приведенные примеры воинской доблести также не уникальны – случаи, когда воины во время боя оказывались в строю врага, гибли от многочисленных ран или сражались верхом, повторялись не раз.

Сам И.Н. Данилевский приводит следующие примеры: князь Александр (согласно Житию) ранил вражеского лидера в лицо, то же сделал князь Довмонт в Раковорской битве, а также герой Девгентевых деяний. Налицо явное повторение^>32.

Кроме того, и Александр, и Довмонт выступили против врага, «не дождавшись полков новгородских, с малою дружиной» сражение при Раковоре завершается – как и битва на Чудском озере – преследованием врага «на семь верст»^>33.

Отсюда следует вывод: «Видимо, все эти детали не могут рассматриваться в качестве достоверных подробностей (если только описание одного из них не стало протографом другого)… они несут аксиологическую информацию»^>34.

То есть с точки зрения историка, перед нами не реальные факты, а некие символы, которыми автор Жития хотел сообщить своим читателям какую-то информацию.

Для начала заметим, что указанные примеры легко можно оспорить. Ситуация, когда полководец по каким-либо причинам решает выступить в поход, не дожидаясь сбора всех частей или подхода подкреплений, нередко встречается в военной истории.

Ранение в лицо в бою представляется весьма возможным, тем более что оно достаточно заметно в отличие от ранений других частей тела.

Такие совпадения вполне возможны и известны в военной истории.