Самый большой вокзал Сибири выглядел утром относительно спокойно, хотя люди уже вовсю сновали туда-сюда, спеша по своим делам.

Михаил встал недалеко от вокзала и долго рассматривал весь вокзал и большую привокзальную площадь. Да, таких масштабов и больших открытых пространств в Перми не было, но сегодня ни вокзал, ни площадь перед ним не казались ему такими огромными, как пять лет назад, когда они уезжали всей семьёй в Узбекистан на новое место жительства.

Да, он помнит тот холодный, очень снежный день и огромные отвалы сугробов на вот этой самой площади, и длиннющие вереницы людей на белом снежном фоне в бесконечных росчерках метели и сильного снегопада. Они уезжали вечером, и жёлтые фонари, пытаясь хоть как-то пробиться сквозь плотный снегопад, выхватывали эпизоды высоченных сугробов и небольших участков уже расчищенного от снега пространства.

И люди, люди, люди… Они то сливались в червеобразные очереди и ползли длинной чёрной змеёй по заснеженной площади, то рассыпались, как горох, и, казалось, метель их всех сейчас сметёт с этого огромного сюрреалистичного стола куда-то на пол.

И чемоданы… Тюки и чемоданы, длинные очереди к кассам и бесконечно влажно-сырой пол с месивом тающего снега у входов и выходов.

Сегодня же светило солнце, и судя по небу, на котором не было ни единого облачка, день обещал быть по-летнему тёплым.

– Да и как иначе, сегодня же первый день лета! – подумал Михаил, взваливая баян на плечо и направляясь к оперному театру. С лица Михаила не сходила радостная улыбка, а душа разве что не плясала…

Он уже больше двух часов бродил по городу, и баян в чехле уже изрядно натёр его плечо. Посидев в Первомайском сквере, съев две порции отличного новосибирского эскимо (да, в Ташкенте такого не купишь – в Узбекистане просто вообще не было хорошего мороженого), он вышел на остановку такси и поймал первую проходящую с зелёным огоньком «Волгу».

– Куда вам, молодой человек? – приветливо спросил таксист.

– С начало на Башню, а потом на пересечение Ватутина и Немировича-Данченко, только медленно, как можно медленней, – улыбнувшись в ответ, нараспев произнёс последние слова Михаил.

Таксист недоверчиво обернулся, ещё раз внимательно оглядел Михаила с ног до головы, поморгал глазами и только после этого недоверчиво спросил:

– Я не ослышался? Гастроли закончились, и мы никуда не спешим?

– Гастроли только начинаются… Я здесь давно не был, хочу, как можно больше увидеть.

– Так медленно будет дороже стоить, молодой человек?

– Сколько?

– Два рубля…

– До Затулинки – рубль, а тут сразу два, – улыбнулся Михаил. – Ведь ближе значительно!

– Так медленно же, – подражая Михаилу, пропел таксист.

– Да, мужичок-то не промах, своего не упустит, – улыбнулся Михаил и кивнул.

– Годится.

– А сколько не был-то? – спросил таксист, трогаясь с места и набирая ход.

– Пять лет! – вздохнул Михаил.

– Ого, для твоих годков действительно давно! Что так?

– Да сначала родители переехали в Узбекистан, потом в Пермь учиться поступил, – Михаил с удовольствием смотрел по сторонам, разглядывая знакомые с детства улицы и здания. Вот этой дорогой он иной раз ходил из консерватории домой, старясь сэкономить себе на карманные расходы. К старым знакомым местами уже присоседились и новые здания – растёт Новосиб, растёт.

– А родился?

– А родился здесь.

– Во как… А сейчас что, на экскурсию или с концертами? – пытается время от времени поддержать разговор водитель.

– Деда проведать, он у меня один остался, бабушка умерла недавно, а потом…. Там видно будет…

– Н-да…. Стариков одних бросать негоже. Деду сколько?

– Семьдесят два стукнуло.