Линнея, штат Миннесота. Маленький городок в округе Карвер на берегу реки Миннесота.

На этот раз Рут действительно рвет. Она еле успевает добежать до ванной. Об Итане Освальде ей известно очень мало. Но где он родился, она знает. В округе Карвер, штат Миннесота. Она узнала это много лет назад, когда нашла официальную запись о его рождении. Теперь все сходится. Близнецы, о которых упоминала Эмити. Итан покинул Средний Запад примерно в то же время, когда жена и дети Торрента исчезли с радаров. Четырнадцать лет владения этим ужасным домом в северной части Хобена, штат Коннектикут.

И все эти молоденькие девушки, исчезнувшие в районе рядом с трассой I-91 начиная с лета 1983 года… Сразу после того, как в город переехали Торренты.

Итан Освальд все-таки был в Хобене задолго до 1996 года. Учитывая все, что выяснила Рут, это тоже можно считать неоспоримым фактом.

– Бет, – снова зовет она. – Бет!

Но ее подруга давно ушла из комнаты.

Может, он иллюзионист?

Показывает фокус. С исчезновением. Однажды она видела, как мужчина запер одетую в блестящее платье женщину на замок в ящике, а когда снова открыл, женщины в нем не было. Потом она все же вернулась. Эта часть фокуса остается неясной. Как она вернулась? А самое главное, где она была все это время, пока ее не было?

Сколько она уже тут? Несколько дней? Учительница говорила, чтобы обогнуть солнце, нужен целый год, но в этой комнате ничего не двигается. Когда наступит Рождество, она все еще будет здесь?

Чуть раньше она слышала, как звонил телефон. Звонил долго, и никто не поднял трубку. Потом это повторилось еще три раза. Она считала. Но сейчас тихо. Наверное, все спят, хоть уже стало немного светлее. Как будто скоро утро. А завтрашним утром, когда бы оно ни наступило, она должна была начать работать над своей поделкой. Папа собирался показать ей, как смастерить вулкан из папье-маше с помощью соды и чего-то еще. Они с ним уже приготовили кипу газет и бутылку, чтобы соорудить из них гору. Он предложил добавить пищевой краситель, чтобы лава получилась красная, как настоящая.

– Ловкий будет фокус, – пообещал он.

От мысли о том, как они с папой мастерили бы вулкан, становится еще грустнее, чем когда в голове перестала звучать музыка.

В желудке громко урчит. Никогда в жизни она не была такой голодной. И грустной. Кажется, что все ее счастье сложили в коробку и заклеили липкой лентой, как делает мама, когда убирает рождественские украшения.

– Чтобы мышки не пробрались, – всегда говорит она.

А на следующий год эти коробки вскрывают острым ножом.

Сейчас она думает о том, что мертвых людей тоже складывают в ящики. Так было с родителями ее папы, когда она даже еще не родилась. Их положили в гробы, и они отправились в царство небесное. Только они обязательно должны знать, как из этих гробов выбраться, иначе это царство небесное было бы очень странным местом.

Ей опять хочется в туалет. Он так разозлится, когда придет. Она уже столько раз мочилась в постель.

Когда она пытается немного отползти со сбитых в кучу тряпок под спиной, пальцы задевают какой-то твердый предмет под покрывалом. Она подвигает его к себе, медленно и осторожно, чтобы он не покатился в другую сторону. Наконец он уже так близко, что можно взять его в руку.

Это синий мелок. Ее третий любимый цвет, после желтого и красного. Она подносит его к носу, вдыхает запах воска, а затем откусывает большой кусок – половину мелка. На вкус он не такой, каким должен быть синий цвет, и она немедленно выплевывает его обратно, слюна с синими крошками стекает по подбородку.

Он должен быть на вкус как небо. Или как море. А желтый, думает она, должен быть на вкус как солнце.