– Ещё один важный момент, – заметил Алексей Александрович, – Рузави сам финансирует проводимую операцию. Вы будете говорить с ним сегодня вечером и точно обговорите сумму. Составите подробный отчёт о деньгах, которые потратите во время выполнения этого задания, а остальные положите на этот счёт.

Он протянул Вербицкому кусочек белого картона с напечатанными на нём цифрами. Тот задумчиво повертел его в руках и спрятал в карман пиджака.

Рузави, как договаривался с ним Заморский, пришёл вечером. Олег пригласил гостя в кабинет, и, едва они остались наедине, Рузави заговорил:

– Меня предупредили, что вы уже в курсе всего и знаете о моем горе. Я оплачу все расходы и окажу любую поддержку – я сам и мой сын Поль. Назовите нужную сумму и…

– Погодите, – мягко прервал его Вербицкий, – прежде, чем мы начнём всё это, вы должны ещё раз подумать.

Под кожей лица Рузави заиграли желваки.

– Я уже подумал. Ваше дело – помочь мне. Я оплачу всё – ведь вам, как мне сообщили, нужны деньги. Да или нет?

– Деньги мне нужны и очень, но… мой долг предупредить вас, что, совершив противозаконное действие на территории Советского Союза, вы и ваш сын автоматически станете объектом шантажа со стороны КГБ.

– Пусть. Я думаю, что справлюсь с этим. Но всё равно – спасибо за честное предупреждение. Теперь о деле: я предлагаю вам двадцать пять тысяч рублей за работу и дополнительно оплачиваю все расходы. Вы можете получить эти деньги прямо сейчас. Если хотите, можно положить их в сберкассу на ваше имя.

Вербицкий молчал некоторое время, немного потрясённый величиной предложенной суммы, потом достал из кармана кусочек белого картона.

– Сделайте так: в двенадцати разных сберкассах города откройте счета на имя моей жены и положите на каждый по две тысячи. Деньги на текущие расходы дайте мне – я напишу вам расписку, а на этот вот счёт – он протянул Рузави кусочек белого картона – положите одну тысячу.

Вечером следующего, дня Вербицкий сказал жене:

– Утром я уезжаю, и, возможно, от меня какое-то время не будет никаких известий.

Она испуганно вскинула глаза. – Но… ведь завтра я иду на… операцию, как же…

– Лада, – ласково обнял её за плечи муж, – ты никуда не пойдёшь. Вот эти сберкнижки, все на твое имя – спрячь и никому не говори ни слова. Не трать много денег сразу – за тобой могут следить.

Она испуганно взглянула на Олега.

– Господи, да что ж это, откуда эти деньги?

Он расхохотался.

– С одной стороны, это наши деньги, а с другой – я их украл.

– Украл?! У кого?

– У Комитета Государственной Безопасности.

Профессор Лузгин отложил газету, прикрыв усталые глаза, ему было под шестьдесят, но он упорно не хотел надевать очки. Жена, убиравшая со стола посуду, вздохнула:

– Всё молодишься. Ну сколько можно – лежат же они у тебя в кармане, очки твои. Скоро дедушкой станешь, а туда же.

Упоминание о будущем внуке вызвало на лице профессора ласковую улыбку.

– А знаешь, Зинуля, я рад, что Сашка женился, и что бы ты ни говорила, Наташенька неплохая девочка.

– Ну, что есть, то есть, о чём теперь уж… Да я ничего особенно и не говорила – он сам выбрал, сам в дом привёл, сам ребёнка захотел. Посмотрим, что теперь станет с его диссертацией – целыми ночами будет «Уа! Уа!» слушать.

– Да неужели мы не поможем, а? Не ворчи, родная, – и он ласково погладил жену по руке.

Зинаида Николаевна была не очень довольна скоропалительной женитьбой сына. Сначала она предположила, что спешка вызвана беременностью невесты, и поделилась своими подозрениями с мужем, но тот только пожал плечами: «Не вмешивайся, это их дело, а наше дело будет внука нянчить. Или внучку».