Никуда не спеша, состав докатил до Махачкалы, что являлся столицей «страны Дагестан». Там войска задержались на целых два дня. Глеб очутился у Каспийского моря, у которого он никогда не бывал.

Гигантское солёное озеро оказалось совершенно другим, не таким, каким парень его себе представлял. Оно было гораздо светлей, чем по телеку и отливало зеленоватым оттенком.

Да и песок всюду был более крупным. Не таким, какой часто встречается на реках Сибири или Поволжья. Глеб даже увидел большого тюленя, медленно плывшего у пологого берега.

Утром двадцать второго апреля, Глеб неожиданно вспомнил про день рождения Владимира Ульянова-Ленина. Ведь именно он, когда-то придумал и, что самое грустное, разрешил создавать в революционной России республики по национальному признаку.

Обсудить столь важный вопрос с Мозгляком из Саратова парень в тот день не успел. Их вагоны и все платформы с воинской техникой прицепили к обычному поезду, выполнявшему рейс Махачкала – город Грозный.

Большой тепловоз дал очень громкий короткий гудок. Состав громко лязгнул огромным числом буферов. Он медленно тронулся с места и потащился из одной национальной республики – «страны Дагестан» в другую, бывшую Чечено-Ингушскую АССР.

Впереди шли три вагона, которые удивительно смахивали на бронепоезд времён гражданской войны. Толстые стальные листы, обшивали их целиком. Из узких бойниц торчали стволы пулемётов и пушек. В серёдке шёл паровоз, бронированный, наподобие танка. Такие передвижные устройства Глеб изредка видел в тех старых фильмах, где освещались события двадцатых годов двадцатого века.

Меж тем, мирная жизнь начала отступать от солдат всё дальше и дальше. Все прочие дни, они приближались к войне с мятежными горцами. Без остановки, они проскочили мимо селения со странным названием – Кизилюрт.

Мозгляк из Саратова тотчас воспрял и рассказал всем желающим слушать его разглагольствования: – Юрт с тюркского переводится, как род или семейство. Ну, а кизил, это кустарник или низкое деревце с сочными, кисло-сладкими ягодами. Внутри красной мякоти, лежат продолговатые косточки, размером с четвертую часть толстенькой спички. Почти, как у финика, только раза в три тоньше и меньше.

По объяснениям эрудита в солдатских погонах, все сразу поняли, перед ними «район обитания небольшого растения, принадлежавшего к семейству кизиловых». Так же стремительно, миновали село Хасавюрт. В переводе с кумыкского оно означало «поселение Хасава».

Поезд прогромыхал по мосту через широкую реку Аксай и въехал в мятежные чеченские земли. Так Глеб и попал на территорию очередной русско-кавказской войны.

За окнами старого поезда, мало что изменилось. Куда не взгляни, всё тот же, весьма неухоженный предгорный пейзаж. Те же грузовики советских времён и «жигули» на ужасно разбитых дорогах.

Те же бедные и очень запущенные поселения горцев. Везде один голый камень и рядом нет какой-либо зелени. То же угрюмое население в небольших городках: хмурые женщины, плотно закутанные в длинные чёрные шали, и мрачные небритые особи противоположного пола. Все в необъятных плоских фуражках, величиной с руль легковушки.

Как сразу отметил Мозгляк из Саратова, слово юрт в названиях деревень и посёлков стало писаться через короткую черточку: – То есть, через дефис. – пояснил он особо для Чичкина Коли.

За окошком вагона промелькнули названия чисто чеченских селений – Гудермес и Аргун. Здесь длинный поезд стал тормозить и остановился, как вкопанный. Какое-то время стояла гнетущая слух тишина. Минуту спустя, по составу пронёсся зычный приказ: – Все подразделения на выход! Приехали…