Закончив своё «колдовство», он бережно положил завёрнутую в газету муку на дно своего сундучка, хранившегося под кроватью. Все с замиранием сердца наблюдали, как он запирал на замочек найденное невесть где сокровище и сунул его обратно под койку. Ахметсафа с чувством исполненного долга отёр о бишмет руки и как ни в чём не бывало присоединился к товарищам, уже забывшим про неоконченный урок.
Благодаря американской помощи питание студентов улучшилось, и Ахметсафа как рачительный хозяин решил приберечь муку на «чёрный день»… Но однажды случилось нечто непредвиденное, взбудоражившее всё общежитие: Фатых Сагитов с Мазитом вдруг обвинили члена профкома Ахметсафу Давлетъярова в… краже муки, предназначенной для помощи голодающим, и написали в комитет комсомола соответствующее заявление. Комитет, естественно, не мог оставить без внимания такой «сигнал общественности», и сообщил об инциденте в вышестоящую инстанцию. Оттуда распорядились созвать общее собрание и вынести на повестку дня один-единственный вопрос: «Обсуждение преступления, совершённого членом профкома института Ахметсафой Давлетъяровым». Это было громом среди ясного дня.
Собрание проходило в натопленной комнате, где жили Ахметсафа с товарищами. Вёл заседание не кто иной, как Фатых Исхаков. Прочитав донос, он предоставил Ахметсафе слово для оправдания или объяснения ситуации, но тот от неожиданного поворота дел так растерялся, что совсем утратил присущую ему решительность и даже не знал, что сказать в своё «оправдание». С грехом пополам сумел он рассказать о том, каким путём попала к нему злополучная мука, хотя всем жильцам комнаты эта история и так была известна. Первым не выдержал Сагит Агишев. Желая побыстрее помочь другу, он подбежал к его кровати, вынул из-под неё и поставил на стол «президиума» обшарпанный деревенский сундучок, в котором и было спрятано «вещественное доказательство». Тут и Ахметсафа пришёл в себя, вынул из кармана ключ и открыл замок. Перед изумлёнными взорами президиума появилась маленькая горка белой муки.
– Речь идёт вот об этой муке, – сказал Ахметсафа. – Ребята знают, что мука предназначалась для всех и хранилась на «чёрный день».
– Ну да, так мы и поверили, – хмыкнул Мазит. – В Каргалах через двор живёт вор, в этой деревне – испокон веков одни прохвосты, об этом все знают. Ещё бы не знать… О каргалинцах давно дурная слава ходит…
Ему поддакнул и Фатых Сагитов. Но самым удивительным и неожиданным стало то, что к этой паре доносчиков присоединился односельчанин обвиняемого – Карим Харамуллин, тот самый, кто провалился на первом же вступительном экзамене и которому Ахметсафа, не жалея сил и времени, помог подтянуться по учёбе и поступить, в конце концов, на подготовительный курс института. Поведение Карима было вовсе непонятным и сбило с толку Ахметсафу и его друзей. Ахметсафа вспомнил, как умолял его Карим о помощи. Более того, Ахметсафа всегда защищал своего односельчанина и продолжал оказывать ему помощь даже после его поступления в институт, словом, считал его чуть ли не названым братом. Карим настолько привык к покровительству Ахметсафы, что начал принимать это как должный факт, не вызывающий сомнения. И этот Карим, это, как оказалось, ничтожество смеет обвинять своего благодетеля! Уму непостижимо! Хотя… Не об этом ли предупреждал его дядя Гумер?
– Давлетъяровы испокон веков пили кровь трудящихся бедняков нашего села, – бойко, как по шпаргалке, тараторил «иуда» Карим. – Оно и понятно, ведь все они – торгаши, и Ахметсафа – из рода потомственных торгашей, сидевших на шее трудового народа. Отец его, богатей Мустафа, тоже был торговцем и даже руки на себя наложил, чтобы его богатства не достались советской власти…