Она мерещилась мне повсюду: смотрел ли я на бескрайние снега, белые, как ее кожа, или ловил носом снежинки, колючие, как Аськин характер. Даже Гай и тот покорно плелся рядом, не убегал, не лаял, словно понимал, что сегодня мне не до него.

Я забрал пса еще с час назад, но прежде чем вернуться с ним в город, решил немного прогуляться. Хотел отвлечься, да и Гаю не мешало выпустить пар, а то засиделся в своей конуре. По протоптанной тропинке мы дошли до озера. Пока Гай старательно обнюхивал следы рыбаков, я смотрел вдаль. Там, на другом берегу, раскинулось Речное с его навороченными коттеджами, а чуть поодаль виднелась заброшенная лодочная станция – полуразрушенный ангар, наше с пацанами тайное место, где мы каждое лето пропадали до утра. Добраться туда от Александровки было несложно – всего-то пять километров по объездной. Но зимой они превращались в бесконечность, да и дороги за ненадобностью здесь чистили редко.

– Гай, ко мне! – рявкнул я на лохматого друга: нам пора было выдвигаться к остановке.

– Ко мне! – крикнул я чуть громче, но снова в пустоту. Гай сидел на глянцевой ледяной корке, сковавшей все озеро, и пристально смотрел перед собой. Ветер путался в его длинной шерсти, снег порывами бил по бокам, но Гай, казалось, не замечал непогоды.

– Эй, ты чего? – Мне пришлось вернуться. Таким тихим я его еще никогда не видел.

Я присел на корточки рядом и, стянув рукавицу, потрепал его за ухом.

– Скучаешь? – догадался, проследив за направлением его взгляда. Там, за Речным, виднелись огни большого города и, наверно, той самой больницы, где проходил лечение дед.

– Нормально все будет, пошли! – Я потянул Гая за ошейник, но пес не спешил повиноваться. Скользнув мокрым носом по моей щеке, он оставил теплый влажный след от языка, и пока я морщился от его неуместной нежности, Гай сорвался с места и побежал вперед прямо по замерзшему озеру.

– Да куда ты?! Стой! – Вскочив на ноги, я принялся размахивать руками. – Ко мне, Гай! Ко мне!

Я орал, как сумасшедший, но вьюга завывала куда громче, да и силуэт Гая призрачной точкой растворялся на глазах.

– Дьявол! – Я переминался с ноги на ногу, не зная, как быть.

Уехать, оставить Гая здесь одного я попросту не мог: слишком холодно было на улице, да и любил я сильно этого неугомонного засранца. Бежать за ним по озеру в никуда тоже казалось мне весьма рискованным. И пусть в толщине льда я ни капли не сомневался, сокращать таким образом путь до Речного мне еще ни разу не приходилось.

Минут десять я метался из стороны в сторону: ступал на лед, звал Гая, возвращался на берег. Что скрывать, боялся. Уйти под воду боялся. Заблудиться. Замерзнуть до смерти. Но еще больше меня пугала перспектива навсегда лишиться Гая – не просто беспородного пса, а моего верного друга, почти брата. А потому вариантов не оставалось, и, проклиная негодного кобеля, я отправился по его следам, пока те еще были видны.

Судорожно прислушиваясь к треску льда под ногами, я дрожал всем телом, но заставлял себя идти вперед. Не останавливался, не позволял себе ни секундной передышки. А когда становилось невмоготу, почему-то вспоминал об Асе. Ее имя на моих губах глотком горячего чая согревало душу. Образ ее в голове вытеснял ненужные страхи и помогал не сбиться с пути.

Ступив на противоположный берег, я наконец выдохнул. Жив! – остальное казалось сущей ерундой. Да только впереди меня ждал новый квест: сгущающиеся над головой сумерки, метровые сугробы, заиндевелые заросли спящих ив и не единой тропинки, ведущей от озера к поселку. Местные явно предпочитали зимней рыбалке охлажденную кету из супермаркета, и плевать им было, что я продрог до костей.