– Далеко едешь? Привет, – прозвучал слева с акцентом красивый мужской голос. Маша открыла глаза, сначала убедилась, что ничего ниоткуда не хлынет, и только потом опустила голову. Рядом стоял высокий, смуглый, нерусский парень. Улыбался самой обаятельной и очаровательной, белоснежной улыбкой на свете. Круглые огромные глаза были карие до черноты, но тоже смотрели добро и ласково. Он глядел на Марусю так, будто знал её всю жизнь и только что вернулся из магазина спросить, какое мороженое из двух её любимых сегодня купить: фруктовое или мраморное.

– Привет, – Маша совершенно не думая ляпнула: – Не знаю, куда ехать. Да и денег нет совсем.

– А паспорт есть?

– Есть.

– Поедешь со мной?

– А куда?

– Не всё ли равно? Со мной поедешь?

– Поеду.

– Меня зовут Бахадыр.

– Меня – Маруся.

– Я буду звать тебя Саёра (ударение на ё – это для читателей). Саёра – это звезда или неземная, – это про тебя.

      Машка стояла и охреневала от происходящего. За три минуты своей жизни она переименовалась и решилась ехать хер его знает куда, непонятно с кем. Не было страха, не было анализа своих мыслей и действий. Можно ли было оправдать это возрастом девятнадцати лет? Навряд ли. У Марии всегда, с самого детства, была сильно развита интуиция, и она бы наверняка подсказала о наличии какого-то подвоха со стороны Бахадыра, если бы такой имелся. Дальше ни о чём не думать – скорее всего такая команда была отдана в голове у девушки, и она доверчиво вложила свою руку в большую горячую ладонь юноши.

– Пошли, я тебя познакомлю со своими. Мы едем в Узбекистан. Надо взять тебе билет. Пойдём сначала в кассу.

      Маша шла и глядела по сторонам с полным ощущением отсутствия себя в моменте. Вокзал, красивый и величавый, пропускал сквозь себя великое множество историй: расставания, долгожданные встречи, пересадки в длинном пути, печали, радости; каждая история похожа на другую и уникальна своим узором чувств. Где-то заплакал малыш, и Маня на автомате повернулась, там было всё хорошо: мама нежно прижимала малыша к себе и баюкала на ручках.

– Любишь детей? – Бахадыр приобнял Марию за талию.

– Не знаю, наверное, да.

– У нас с тобой будет много детей.

– Если с такими глазами, как у тебя, то я согласна, – Маша улыбнулась в ответ широкой улыбке парня.

      В голове девушки была смесь салатов. Узбекистан – это где? На карте не представить. Хоть по географии и была строгая учитель, у Маруси данные в голове на эту тему не архивировались. Рисовалась картина солнечного дня в хлопковом поле. Когда Маша училась в музыкальной школе, то однажды на концерте выступала узбечкой в национальном узбекском костюме. В тюбетейке с вплетёнными монисто в длинные волосы, собранные во много-много косичек, в шароварах и удлинённой рубахе с закрытым воротом под шею, что застёгивалась сзади на одну-единственную пуговицу и надевалась туго, Маняня с веткой хлопка пела на сцене. Костюм сшила мама из лёгкого крепдешина с узбекским орнаментом: смешанные неровные полоски чёрного и сине-голубого цвета обнимали друг друга, переплетались и почему-то напоминали Маше языки пламени, хотя по цвету было не очень похоже. Ветка хлопка была сделана из какой-то обычной ветки и ваты. Сейчас Мария не помнила слов песни, но вспомнила каждой клеточкой свои ощущения и эмоции на сцене. Только оттуда была информация об Узбекистане. Ласковая Зоя Серафимовна широко и элегантно разводила руки:

– Машенька, деточка, ты только представь: синее-синее бескрайнее небо. Высоко-высоко – огромное лучистое солнце. Всё залито его лучами, всё купается в свете и тепле ласковых лучей, и перед тобой огромное светлое поле созревшего белого хлопка.