Майкл прикоснулся к сенсору для распознавания отпечатков, и экран загорелся таким знакомым, утешающим светом, что грудную клетку немедленно сдавили подступающие рыдания. На заставке была Ди, одна из лучших её фотографий по его скромному мнению.

Они дурачились, валяясь на кровати и он снял её: волосы растрепались после сна, серый топ обтягивал стройное тело, но лучше всего была её попка, упакованная в желтые трусики-шорты из Кей Марта. На фото была только эта её часть, но Майкл прекрасно помнил остальное.

– Это будет веселенькое путешествие, Ди, – прошептал Майкл, обращаясь к её заднице, ныне покоившейся на переполненном кладбище Мэдисона. – Я тебе обещаю.

Экран устал ждать его действий и снова погас, теперь уже насовсем. Ну что ж, пришло его время. Майкл бросил телефон на асфальт, захлопнул дверцу и завёл двигатель. Он намеревался проехать через весь штат и закончить свой путь в Милуоки, на великих озёрах.

И, возможно, он так и сделал. Месяцы его жизни скрылись в алкогольном тумане. Когда Майкл не мог больше вести автомобиль, он спал прямо в кабине. Когда спина начинала разрываться от боли из-за неудобной позы, он просто пил больше обычного.

Несколько раз ему везло и он встречал выживших, таких же потерянных как и сам Майкл. На шоссе номер 14, по которому он пробирался в направлении Джейнсвилла, ему встретилась нелюдимая пара с ребёнком.

На вид девочке было лет 11, и каждые две минуты она заходилась сухим кашлем. Звук этот вспарывал густую, вязкую тишину, прорывался сквозь приоткрытые окна автомобиля и вызывал давно знакомое ему чувство предвкушения: и сейчас он может быть полезным! Майкл может остановиться и завязать непринуждённую беседу, как бы невзначай обратить внимание на девчонку, посочувствовать ей и послушать, как работают её лёгкие, а потом… Потом он попросит их подождать минутку, залезет в багажник и с видом фокусника вытащит оттуда пузырёк амоксициллина. Благодарный отец пожмёт ему руку, мать разрыдается, и Майкл снова будет героем. На него будут смотреть так, как когда-то смотрела Ди из своего любимого кресла: Майкл в тот день заявил, что собирается продолжить обучение на врача.

А, возможно, его просто застрелят и заберут автомобиль. У доброго папочки вполне может быть припрятан револьвер, и почему нет, действительно? Он ведь должен защищать свою семью.

И Майкл решил, что такой вариант его тоже устроит, потому что тогда на него вообще никто не будет смотреть, и это хорошо.

«У тебя ведь даже не встаёт, ковбой! Ты помнишь об этом?» – засмеялась Диана в его голове, и смех этот рассыпался на сотни мельчайших осколков, впивающихся в мягкую ткань мозга.

– Я помню, дорогая, не волнуйся, – процедил он и нажал на клаксон.

То ли вид у Майкла был совсем уж нечеловеческий, то ли эта семья просто предпочитала держаться особняком, но, когда Майкл начал сигналить, а затем и вовсе вылез из машины, крича и размахивая руками, все трое взялись за руки и пустились наутёк, виляя между машинами.

Несколько секунд Майкл стоял, оперевшись на крышу угнанной Субару, щурясь на лучи закатного солнца и не чувствуя слёз, катившихся по заросшим щетиной щекам. Той ночью он сожалел о том, что они предпочли не стрелять.

В Джейнсвилле первым делом ему пришлось помыться. Если он хотел кому-то помогать, нужно было постараться для начала хотя бы не убить их своей вонью, так что Майкл съехал с шоссе на Гамильтон-авеню и припарковался возле относительно симпатичного одноэтажного домика.

Переносные клумбы, раньше украшавшие фасад, теперь были опрокинуты, фигурные деревья разрослись и выглядели не лучше самого Майкла, газон пожелтел и пожух. Но стёкла были на месте и дверь не сорвана с петель. По большому счёту дом не пострадал, только лишился водосточной трубы, почтового ящика и былого лоска. Это было хорошим знаком.