– Ага. – Рада подалась вперёд, чувствуя, как в душе разливается приятное тепло. – Старый Пёс. Хочет, чтобы я работала на пароме девочкой на побегушках при Петровском, типа «за сте-енами, как ты хоте-ела…» – она скорчила мрачную рожицу и хихикнула, заметив понимающую полуулыбку на лице брата. Впрочем, веселье тут же сошло на нет. – Ну, нет, он, конечно, в принципе, прав. – Рада шумно вздохнула, так, чтобы у Макса не осталось сомнений по поводу тяжести, с которой даются ей эти слова. – Мы с Петровским – два инвалида, вместе даём одного нормального человека. Даже не нормального, а очень полезного, и всё такое. Но не про меня это, понимаешь? Когда вроде за стенами, а вроде уйти нельзя, и бегать туда-сюда, и на комбинат… Набегалась уже. В огороде я, может, и не такая полезная, но там я хотя бы делаю что-то, что мне нравится. А теперь вообще как-то тошно с этим предложением, ни отказаться, ни согласиться.

Она поджала губы и выжидательно уставилась на Макса. Он больше не улыбался. Сидел ровно, соединив пальцы, и смотрел на Раду очень задумчиво и серьёзно. Мог ли он думать о том же, о чём она?

– Возьми меня с собой. – Рада выпалила это быстрее, чем успела подумать и испугаться. – Не охотничать и вот это всё, а просто посмотреть мир, другие поселения. Вдруг найдётся что-то для меня? Ну, вдруг я где-то останусь и буду делать что-то интересное и полезное, чтобы и мне было хорошо, и всем? Или, может… – Рада запнулась, когда ком отчаянной надежды застрял в горле. – Может, удастся что-то узнать, чтобы и тут хорошо устроиться. Со временем…

Лицо Макса не выражало ничего определённого, и только длинные пальцы отбивали частый ритм.

– Ты хотя бы подумай…

Главное – чтобы не отказал. Если откажет, смысла упрашивать больше не будет. Когда Макс открыл рот, намереваясь что-то ответить, Рада сжалась, но в голосе названого брата не оказалось ни резкости, ни отвратительных слащавых ноток, которыми ей отказывали другие, якобы не желающие её обидеть, люди.

– Идея неплохая, но труднореализуемая. У меня сгорела машина, а вместе с ней – всё снаряжение, все вещи, включая книгу. Один напарник остался. – Макс странно усмехнулся, его пальцы сжались. – Машину достанем, у меня есть договорённости, но это если Слава доберётся туда и обратно живым. А вот потом начнётся интересное. Мне нужно восстановить книгу, а это Москва. Тащить тебя в Москву мне не хочется.

Рада яростно закивала: кому в здравом уме вообще может хотеться в Москву?

– Потом надо будет восстанавливать ресурсы, а для этого ещё поработать придётся, и записи… Всё сначала… – его руки сжались так, что побелели костяшки, но вскоре расслабились. Макс медленно выдохнул и расправил напрягшиеся плечи. – Сложно, Рада, не знаю пока. Вроде как раз придётся много поездить по разным местам, а вроде это не те места, что тебе надо. Давай так. Мой напарник вернётся с машиной, а я пока прикину, что нам нужно будет сделать, чтобы восстановиться. А потом посмотрим. Поговорим ещё раз.

– Ага…

Главное было – не кричать. Не надо будить весь дом, не надо давать Максу понять, что для Рады его слова равносильны согласию. Потому что она обязательно придумает, как вписаться во все его планы, он ещё сам захочет, чтобы Рада поехала с ними! Всё обязательно получится. Всё получится, а значит, никакого парома, никакого комбината и никаких сделок с совестью и Старым Псом. Только дорога, новые места и люди и лес. Лес, который звал, касался щёк нежными пальцами листьев и обнимал тёплым ветром, он затыкал зияющую пустоту в груди Рады и – она откуда-то знала это – какую-то пустоту в нём закрывала она сама.