– Смотри, – Дэвид быстро чертил на новой салфетке, – если объединить твою модель квантовой нейронной решетки с моей теорией метапространства, получается совершенно новая структура. Топология сознания, которая одновременно локализована в индивидуальном мозге и распределена в квантовом поле.

– И эта структура могла бы служить основой для нейроинтерфейса следующего поколения, – подхватила Алессандра, дорисовывая схему. – Не просто соединяющего разные мозги, а создающего общее квантовое поле сознания.

– Коллективное метасознание, – кивнул Дэвид. – Фактически, новая форма существования.

Он откинулся на спинку стула, глядя на Алессандру с восхищением и лёгким удивлением.

– Знаешь, я опасался, что наша встреча превратится в научную дуэль. Но это больше похоже на…

– Симфонию, – закончила за него Алессандра, чувствуя странное ощущение – словно они с Дэвидом действительно начали мыслить синхронно, подхватывая и развивая идеи друг друга с удивительной гармонией. – Как будто наши концепции изначально были частями одного целого.

– Неслучайно Консорциум настаивал на нашем сотрудничестве, – заметил Дэвид. – Возможно, кто-то там увидел потенциал этой синергии раньше нас.

Официант принёс ещё два кофе, и они сделали паузу, оглядывая поле салфеток, покрытых научными набросками.

– Эта работа может занять годы, – задумчиво произнесла Алессандра. – Даже с объединением наших исследований, переход от теории к функциональному прототипу…

– Стоит каждой минуты, – твёрдо сказал Дэвид. – Если мы правы, это будет не просто научный прорыв. Это будет эволюционный скачок для человечества.

Он сделал глоток кофе, внимательно глядя на Алессандру поверх чашки.

– Ты осознаёшь все импликации? Если наша теория верна, и сознание действительно является квантовым феноменом, связанным с квантовым метапространством, это означает, что классическое понимание реальности, детерминизма, даже самой идентичности должно быть пересмотрено.

Алессандра медленно кивнула, ощущая одновременно тревогу и восторг от масштаба открывающихся перспектив.

– Представь мир, где люди могут напрямую делиться мыслями, воспоминаниями, эмоциями, – тихо сказала она. – Где эмпатия не абстрактное понятие, а прямой опыт. Где границы между "я" и "другой" становятся гибкими, проницаемыми.

– Или даже мир, где возможен доступ к версиям себя из альтернативных вероятностных линий, – добавил Дэвид, понизив голос, словно опасаясь, что кто-то может подслушать эту почти еретическую идею. – К жизням, которые могли бы быть прожиты, решениям, которые могли бы быть приняты.

– Это пугает, – призналась Алессандра. – И восхищает одновременно.

– Как всё по-настоящему важное, – согласился Дэвид с улыбкой.

Он достал из кармана небольшой предмет – кристалл странной формы, напоминающий многогранник, но с неевклидовой геометрией, словно некоторые грани существовали в измерениях, невидимых человеческому глазу.

– Это прототип квантового резонатора, – пояснил он, заметив заинтересованный взгляд Алессандры. – Кристаллическая структура, способная поддерживать когерентные квантовые состояния при комнатной температуре. Ключевой компонент для будущего нейроинтерфейса.

Алессандра осторожно взяла кристалл. Он был прохладным на ощупь и, казалось, слегка вибрировал, хотя это могло быть игрой воображения.

– Удивительно, – прошептала она. – Как ты добился стабильной квантовой когерентности в макрообъекте?

– Топологическая защита квантовых состояний, – ответил Дэвид. – Структура кристалла создаёт своего рода "карманы" в пространстве-времени, где обычные законы декогеренции работают иначе.