– Сабля это, – поправила бабку Аксинья. – Хочу на княжью службу поступить.

– Ага, ага, – бабка завертела головой, будто бы ища какую потерю.

– Потеряла чего? – спросила Аксинья.

– Да, была у меня палка, – старая осторожно заглянула в канаву, – без ей далеко не дойду.

Аксинья подняла валявшуюся рядом палку, гладкую от ладоней:

– Не она?

– Она, она! – обрадовалась бабка. – И тут ты меня, драгоценная, выручила.

Бабка взяла палку и постучала зачем-то ею о землю.

– А ты завалилась-то туда как? Споткнулась, наверное? – Аксинья кивком головы указала на широкую яму.

– Да кто ж его знает, милая, – старуха сделала, на всякий случай шаг назад, с опаской поглядывая на канаву. – Может и споткнулась. А может, и лешак подтолкнул, себе на забаву, – она посмотрела куда-то мимо Аксиньи. – Да вон он, змей подколодный, из-за пня выглядывает, – и указала рукой за спину девушки.

Аксинья оглянулась и чуть не вскрикнула от удивления: в десяти шагах от них за трухлявым пнём прятался маленький старичок.

– Кто это? – Аксинья обернулась к бабке.

– Так он и есть – леший, – бабка погрозила ему палкой. – Ишь, змей ядовитый! Ну, чего схоронился? Вижу, что – ты! Выходи, давай, сморчок червивый.

Бабка перевела взгляд на девушку и уже ласково сказа Аксинье:

– Ты его не пужайся, милая. Сейчас я ему, задам, бездельнику, – старуха повысила голос и потрясла сухеньким кулачком в сторону лешего. – Выходи, говорю, аль на расправу жи́док?!

На тропинку из-за пня вышел леший: на голове шапочка с подвёрнутыми краями, в серенькой косоворотке, подпоясанной зелёным кушачком. Поверх косоворотки, на старичке была одета стёганая телогрейка без рукавов. Из-под рубахи, доходившей лешему до колен, выглядывали штаны в темно-зелёную и чёрную полоску. На ногах – стоптанные худые лапти, подвязанные крест-накрест поверх серых в репьях онучей.

– Вот он, аспид, – бабка указала Аксинье на лешего палкой. – Сейчас я с ним мигом управлюсь, задам паразиту.

Старуха поправила грязный фартук и, покачав головой, с укором сказала лешему:

– И не стыдно ж тебе, а? – бабка топнула ногой. – Ведь твоя же работа, меня в канаву-то спихнуть устроил.

– А сама-то? Сама-то забыла, как я три дня за ногу подвешенный висел на ёлке? – парировала лесная нечисть и, уперев руки в бока, лешак выставил одну ногу вперёд, показывая видимо, за какую ногу был подвешенным. – Хорошо, лось верёвку перегрыз. Да, надо мной все белки в лесу до сих пор смеются. Сходи, говорит она мне, под ту ёлочку, там грибки особенные. Собери для меня. Я и пошёл. А там верёвочка с петелечкой.

– И по делом тебе, окаянный, – бабка замахнулась на деда палкой. – Ты ж мне весь огород шишками закидал.

– И правильно закидал, – леший обратился к Аксинье. – Чего земле пропадать – пусть ёлочки растут.

– Ах, ты ж жук майский!

– А, ты… А, ты…, – леший видно никак не мог подобрать для бабки пообиднее слова.

– А ну, тихо! – устав от перепалки между лесной ведьмой и лешим крикнула Аксинья. То, что спасённая ею бабка была ведьмой, девушка уже догадалась без подсказок. – Что ж вы такие громкие-то?!

– А чего вот она? – с обидой в голосе сказал леший.

– Вы, что? Не можете спокойно поговорить? – Аксинья смотрела на замеревших лешего и его подружку. – Нет? Не ругаться вы не пробовали?

– Нет, – в один голос ответили они, замотав при этом головами.

– Я уже устала вас слушать!

Аксинья смотрела на своих новых незадачливых знакомых и вдруг громко рассмеялась, такими забавными они ей показались.

Бабка тоже улыбнулась и легко толкнула в бок кулачком лешего. Леший поняв, что с воительницей пронесло, за ноги не подвесит, покосился с опаской на висевшую у неё на боку саблю, перевёл взгляд на сумку девушки. Заметив, куда смотрит леший, Аксинья спросила его: