***
Когда ребятам стукнуло восемнадцать и они выпустились из детского дома, Владимир Семенович предложил ребятам пожить у себя, пока не встанут на ноги. Аришка с Вовкой к тому времени узаконили свои отношения, и молодая семья очень обрадовалась такой неожиданной помощи. Жить бы и радоваться, но тут подошел черед Вовки служить в армии. А что Вовка? Вовка не прятался, раз надо – значит надо.
***
Вовка любит готовить. Просто обожает придумывать новые рецепты и экспериментировать с ингредиентами. Но каждый раз, когда в руке оказывается нож, подкатывает тошнота. Вот точно такими же столовыми ножами резали его ребят-сослуживцев в 98-м. Такое трудно забыть…
Чечня
Чем руководствовалось военное начальство, когда направило Вовку во Внутренние войска МВД России, а сразу после курса молодого бойца в Чечню, не известно. Возможно там, наверху, решили, что раз детдомовца вырастило государство – то самое время этому государству отдать долг сполна. А может, причина была в другом. В том, что за парня некому заступиться, если что и случится – родных-то нет, и плакать по нему некому – молодая жена не в счет.
1998 год. В Грозном неспокойно. Никогда не знаешь, когда начнется обстрел. Вовкину роту, состоящую в основном из таких же, как и он молодых бойцов, направили нести службу на блокпост.
На одном из таких блокпостов в Грозном красовалась надпись: «Всегда везти не может», так вот Вовке везло целых четыре месяца, а потом…
В тот промозглый ненастный день роте Владимира из сорока пяти человек дали указание перейти из точки А в точку Б для укрепления позиции на одной из высот. Они долго пробирались по горным перевалам, пока не нарвались на засаду. В районе обеда по ним открыли прицельный огонь. Казалось, их взяли в кольцо и обстреливали со всех горных вершин одновременно. Примерно через час всё закончилось – у ребят просто не осталось патронов, чтобы отстреливаться дальше.
В последний момент гранатометный осколок больно обжег Вовке ногу, и он вместе с двенадцатью ребятами попал в плен.
Нас заставляли писать родным и просить выкуп за нас
По дороге к горному аулу трое Вовкиных сослуживцев попытались бежать, но их тут же поймали и зарезали на глазах у остальных.
На допросы водили по очереди, требовали, чтобы ребята на камеру просили родных выкупить их. Кто-то писал конечно. Жить-то всем хочется. А Вовке кому писать? Ну не в детский же дом? Мысли обращаться с просьбой к жене даже не возникало. В глазах Аришки Вовка всегда был сильным. Смелым. Настоящим защитником. Разве можно было допустить, чтобы любимая разуверилась в нём?
Держали двое, третий пытал. Изощренные избиения продолжались не один час, духи выдирали ногти, требуя повиновения. В какой-то момент от нестерпимой боли Вовка отключился совсем. А когда очнулся, ощутил во рту прочно всаженный в плоть гвозь, заточенный с двух сторон. Одним острием он упирался в нёбо, а другой в нижнюю челюсть.
Вновь последовала угроза-предупреждение:
– Сейчас мы тебе зубы драть будем!
Сил сопротивляться не было, но Вовка упрямо стонал:
– Не буду писать… я сказал, не буду писать…
Тогда те, которые держали, силком потащили его на двор и заставили смотреть, как режут других и снова требовали, чтобы он написал родным, а затем начали ломать пальцы на руках и ногах, угрожали зарезать.
Когда первый раз ударили прикладом по ноге, Вовка закатил от боли глаза, но только мычал. Ни единой слезинки не выкатилось из его глаз – он знал, что мучителей разжалобить не получится. Они наслаждались своей властью и силой над безоружным.
***
Спустя годы Вовка по-прежнему видит сны о Чечне. Просыпается от ужаса, что вокруг течет кровь рекой, а его вновь и вновь принуждают писать послание на Родину.