На самом деле Артем – смесь ницшеанского сверхчеловека (по замаху претензий, по неумному своеволию) и человека массы, слабого, сентиментального, истеричного. Автор наделяет его значащей фамилией Горяинов. Через горе – во что-то новое?.. Горя, обновиться?.. Волей автора и очень логично для данного характера Артем и преобразуется – из стихийного бунтаря в лагерную пыль, в сознательно незаметного зека, одержимого лишь одним инстинктом: выжить, дотянуть до свободы.

СЛОН перемолол его.

Истина же – по Прилепину – вот она:

«Русскому человеку себя не жалко, это главная его черта. В России все Господне попущение. Ему здесь нечем заняться. Едва Он, утомленный и яростный, карающую руку вознеся, обернется к нам, вдруг сразу видит: а вот мы сами уже, мы сами – ребра наружу, кишки навыпуск, открытый перелом уральского хребта, голова раздавлена, по тому, что осталось от лиц, ползает бесчисленный гнус. «Не юродствуй хотя бы ты, русский человек». Нет, слышишь, я не юродствую, нет. Я пою».

«На Соловках Артем неожиданно стал понимать, что выживают, наверное, только врожденные чувства, которые выросли внутри, вместе с костями, с жилами, с мясом – а представления рассыпаются первыми».

«Если Господь показывает тебе весь этот непорядок – значит, он хочет побудить тебя к восстановлению порядка в твоем сердце».

«Эйхманис… завершил мысль, глядя в глаза Артему: – Это не лагерь, это лаборатория».

«Этот монастырь – он же с зубами!.. Он передавит всех, кто возомнил о себе».

«Бог здесь голый. Я не хочу на голого бога смотреть».

«Потом будут говорить, что здесь был ад. А здесь была жизнь. Что до ада – то он всего лишь одна из форм жизни, ничего страшного».

«– Я очень мало люблю советскую власть, – медленно подбирая слова, ответил я. – Просто ее особенно не любит тот тип людей, что мне, как правило, отвратителен».

Наверно, сейчас не совсем понятно, почему первые читатели этого, возможно, главного романа Пелевина, тогда, в 1996 г., помирали со смеху. Но в позднесоветские времена анекдоты о Чапаеве, Петьке и Анке были едва ли не самым популярным фольклором. Народ забористо потешался над истлевшим революционным мифом, и надо быть большим провокатором, чтобы сделать примитивных Чапая и Петьку казарменных анекдотов героями интеллектуального романа, приобщить их к духовной традиции буддизма, к философии Витгенштейна, к психологии Юнга и вообще сляпать увлекательную окрошку из культурных кодов чуть ли не всего 20 века, от декадентов «серебряного века» до бандюганов лихих 90-х.

А вот Пелевин это все сделал, и местом действия его романа, естественно, стала дурка. Здесь лечатся, а точней, предаются своим фантазиям четверо сумасшедших: Петр Пустота, полагающий себя поэтом-декадентом начала 20 века и сподвижником легендарного Чапая (тот становится и наставником Пустоты в буддизме); некто Сердюк, который участвует в сваре двух средневековых японских кланов; Мария («Просто Мария» – популярный у нас в середине 90-х мексиканский сериал), у которой якобы роман с самим Шварцнеггером; и бандюган Володин, у которого, ясен корень, свои разборняки по жизни текут. Каждый пребывает в своем фантазийном мире и покидать его не хочет ради мира реального.

Заинтригованный читатель будет пробиваться в этом лабиринте к разным очевидным и не очень истинам, главная из которых – Россия за сотню лет повторяет все тот же цикл своих исканий: с Западом ли она (Мария) или с Востоком (Сердюк), с высокой ли духовностью (Пустота) или с откровеннейшей уголовщинкой (Володин). И как почти сто лет назад, черт знает, чем сердце ее успокоится.