Реальная жизнь была грустнее, но заковыристей выдумки беллетристов…
Кстати, именно Шор заставил авторов «оживить» убиенного Остапа и написать продолжение его приключений. Правда, Остап «Золотого теленка» (1931 г.) – несколько более умудренный жизнью, не бестрепетно блестящий, как в «Двенадцати стульях», зато человечный. В конце романа мечты о легком богатстве и красивой жизни отставлены им как заблуждения испорченной старым режимом юности (это в первом варианте финала). Во втором Бендер оказывается вышвырнутым и из мира, куда стремится – просто не смог перейти границу: «Графа Монте-Кристо из меня не вышло».
Ясно, что действительность «Двенадцати стульев», реал нэповской России гораздо ближе нашему сегодня, чем совсем советская Россия «Золотого теленка». Как раз на переломе к 30-м в стране произошла ликвидация частной инициативы как таковой, почему и ее носители в этом романе – сплошь уголовные элементы. Впрочем, и советской действительности (ее, скажем так, «гримасам») достается в обоих романах по самое не могу, отчего обе книги находились под запретом в СССР в конце 40 – начале 50-х.
«Остап со вчерашнего дня еще ничего не ел. Поэтому красноречие его было необыкновенно». («Двенадцать стульев»)
«Не спала только одна нечистая пара. Великий комбинатор вышел из своей каюты в первом часу ночи. За ним следовала бесшумная тень верного Кисы. Они поднялись на верхнюю палубу и неслышно приблизились к стулу, укрытому листами фанеры… Остап поставил стул на ножки, сжав челюсти, вспорол плоскогубцами обшивку и залез руками под сиденье…
– Есть! – сказал Остап придушенным голосом». («Двенадцать стульев»)
«На Воробьянинова было жалко смотреть. Отросшие слегка усы двигались, стекла пенсне были туманны. Казалось, что в отчаянии он бьет себя ушами по щекам». («Двенадцать стульев»)
«Труп второй принадлежит мужчине двадцати семи лет. Он любил и страдал. Он любил деньги и страдал от их недостатка». («Двенадцать стульев»)
«Отец Федор не выдержал муки преследования и полез на совершенно отвесную скалу. Его толкало вверх сердце, поднимавшееся к самому горлу, и особенный, известный только одним трусам зуд в пятках. Ноги сами отрывались от гранита и несли своего повелителя вверх». («Двенадцать стульев»)
«– Где же валюта? – придирчиво спросил великий комбинатор…
– Берите, берите, что есть, – отвечал Корейко, сидя на корточках и глядя на корчащиеся в огне документы, – берите, а то и этого скоро не будет. Валюты не держу.
– Вот я и миллионер! – воскликнул Остап с веселым удивлением. – Сбылись мечты идиота!». («Золотой теленок»)
«Ну что ж, адье, великая страна. Я не люблю быть первым учеником и получать отметки за внимание, прилежание и поведение. Я частное лицо и не обязан интересоваться силосными ямами, траншеями и башнями. Меня как-то мало интересует проблема социалистической переделки человека в ангела и вкладчика сберкассы. Наоборот. Интересуют меня наболевшие вопросы бережного отношения к личности одиноких миллионеров». («Золотой теленок»)
«– Ну его к черту! – с неожиданной злостью сказал Остап. – Все это выдумка, и нет никакого Рио-де-Жанейро, и Америки нет, и Европы нет, ничего нет. И вообще последний город – это Шепетовка, о которую разбиваются волны Атлантического океана.
– Ну и дела! – вздохнул Балаганов.
– Мне один доктор все объяснил, – продолжал Остап. – Заграница – это миф о загробной жизни. Кто туда попадает, тот не возвращается». («Золотой теленок»)
В нашем сознании бытуют две классические экранизации «Двенадцати стульев»: фильм Леонида Гайдая 1971 г. (в главных ролях A. Гомиашвили, С. Филиппов, М. Пуговкин) и телесериал Марка Захарова 1976 г. (в главных ролях А. Миронов, А. Папанов, Р. Быков). Однако вместе с ними есть сведения еще о 14 экранизациях.